Голубые огни Йокогамы

Ивата хлестнул себя по щеке, сплюнул, задышал ровнее. Затем достал из полупустого шкафа белую сорочку и серый костюм. Одевшись, заварил себе кофе покрепче и проглядел утреннюю газету в поисках новостей об убийстве семьи Канесиро. Первая полоса была полностью посвящена вызывающим высказываниям премьер-министра и смерти Мины Фонг. В криминальной рубрике Ивата все же нашел небольшую статью, где говорилось об интересующем его убийстве в общих чертах. Упоминалось лишь имя отца, возраст детей был указан неверно. И ни слова о жестокости преступления или необходимости безотлагательного расследования; лишь скрупулезное перечисление фактов, словно речь шла не о гибели семьи, а о ценах на тунца. Ивата закрыл газету, и тут зазвонил телефон.

– Инспектор, это доктор Игути.

Ивата взглянул на часы: 8:32.

– Ах да, спасибо, что позвонили, доктор.

– Анализы крови, мочи и содержимого желудков всех четверых в норме, никаких отклонений. Но знаете, чья кровь обнаружена на лице отца? Индюшачья.

– Индюшачья?

– Представьте себе!

– Похоже, вы заинтригованы, доктор.

– Вот ведь странно, да?

– Что-нибудь еще?

– Да. Все жертвы вдыхали какой-то дым, возможно благовония.

– Интересно.

– Да, и черная субстанция на пальцах отца. Это самый обыкновенный древесный уголь. Проверьте, что скажут ваши криминалисты, но я почти уверена, что на потолке на месте преступления также следы сажи.

– Благодарю вас, доктор.

– Инспектор, еще одна деталь. Я прямо не знаю, что думать. На левом предплечье у отца след рассеченной раны, примерно три сантиметра. На момент убийства она уже затянулась.

– На этот вопрос я, пожалуй, могу ответить. Коллега Канесиро рассказал мне, что его преследовала какая-то девушка. Недели три назад между ними произошла стычка – и он вернулся в офис с порезом.

– Ну хоть это объяснилось. Рана нанесена не более трех недель назад и далеко не с такой яростной силой, как остальные. Но это странно. На него напали, но в полицию он не обратился. Разве это не подозрительно, инспектор?

– Нет, если в полиции к вам относятся как к грязи на своем башмаке.

– Хм. Что ж, тогда, пожалуй, у меня все.

– Спасибо, вы нам очень помогли.

– Ага. Ну, удачи! – бодро ответила Игути.

Ивата повесил трубку и выбежал на улицу. «Тойота» стояла в закутке позади его дома. Он завел машину, одновременно набирая номер Сакаи.

– Ивата. Ты еще жив!

– И тебе доброго утра.

– О, каждый день в токийском управлении – истинное счастье.

Ивата рассказал ей о благовониях, индюшачьей крови и саже.

– Ясно, – фыркнула она. – Пикассо полный шизик.

– Это не все, Сакаи. На руке у отца порез трехнедельной давности.

– О, черт. Думаешь, это был он? А?

– Доктор считает иначе. К тому же коллега Кане-сиро рассказал, что его преследовала какая-то девушка, возможно настроенная против корейцев вообще. Недели три назад она напала на него. Надо этим заняться.

Сакаи горько усмехнулась:

– Великан и дюймовочка. Ну и хреновая работка. Кстати, пришли данные обо всех, кто был на парковке возле дома Канесиро. Ничего интересного, все как один приличные люди с алиби. Но я тебя обрадую: сегодня я говорила с более или менее вменяемым банкиром. Он рассказал, что Цунемаса Канесиро интересовался расценками на услуги различных юридических фирм. И один из лучших юристов Токио по вопросам недвижимости даже выставил ему счет.

– Значит, у Канесиро были деньги.

– Утром я позвонила этому юристу, и он не выразил желания с нами общаться. Но все же бросил мне кость.

– Цунемаса не желал продавать дом «Вивусу»?

– Угадал!

– Отлично, Сакаи. Я уже еду.

Мельканье дворников вызвало у Иваты мигрень; красный свет светофоров раздражал его. В результате путь до управления занял значительно больше времени, чем обычно.

На подземной парковке охранник отметил его временный пропуск и открыл служебный вход. Ива-та очутился в узком коридоре с ярко-голубыми стенами, увешанными пожелтевшими информационными бюллетенями типа «Внимание! Их разыскивает полиция» с фотографиями и описаниями преступников. Ивата не задержался в этом тоннеле. Мимо лифтов, туалетов и раздевалок, не оборачиваясь на доносившийся оттуда похабный смех, он шел на звуки музыки Бетховена. В конце коридора находился оружейный склад. Седовласый мужчина за пуленепробиваемой перегородкой оторвал глаза от газеты:

– Вы Ивата?

– Так точно. Седьмая симфония?

По лицу старика расплылась улыбка.

– Вот культурный человек. Меня зовут Наката. Один момент.

Старик отправился в хранилище. Вернувшись, открыл пакет и выложил на стол удостоверение в черной коже, наручники, кобуру и небольшой пистолет, «ЗИГ Зауэр P23». Ивата надел кобуру и взвесил в ладони свое оружие.

– Семизарядный, – сказал Наката. – И размер подходящий.

– Теперь я точно готов к нападению садовника.

Ивата сунул пистолет в кобуру и прикрыл свитером. Теперь у него был собственный перст божий, но пока он ощущал лишь приятную тяжесть у бедра.

– Уже стрелял в кого-нибудь?

– Только в тире.

– Кстати, инспектор. Судя по вашему акценту, вы тоже из Киото?

– Из Миямы. Деревушка под Киото.

– Красиво там? Рыбалка есть?