Голубые песцы: Повести и рассказы

Минут через десять он упёрся в угол здания аэропорта. Значит, верно выбрал дорогу и ветер устойчивый. Стена немного защищала от летящего снега, и здесь можно было по-настоящему передохнуть. Отсюда уже рукой подать до самолётов. Только надо держаться так, чтобы дуло чуть слева… Какая всё же неприятная вещь — пурга! Скольких людей она похоронила под снегом, заставляла бессмысленно бродить по белой тундре, путая в глазах землю и небо: всё смешивается в плотном снежном однообразии. Можно грудью ложиться на ветер, как на упругую подушку, или, повернувшись к нему спиной, нестись, не чувствуя под собой ног, пока напор воздуха не припечатает к высокому сугробу, к обнажённой гладкой скале, к ледяному торосу либо, на великое счастье, к стене какого-нибудь жилья… За годы длительных поездок Тыплилык усвоил простую и мудрую истину — в пургу самое лучшее зарыться в снег и ждать, пока не стихнет. Хорошие собаки знают, когда лучше всего остановиться. Вожак начинает рыть ямку. Его примеру следуют остальные собаки и сам каюр.

Но сейчас не зароешься в снег. В самолете ждёт больной песец.

Странное дело, чем больше Тыплилык думал о несчастном, тем как бы ближе и роднее он становился. И теперь он относился к нему как к занедужившему человеку, которому срочно требуется помощь. Раньше Тыплилык даже не отличал его от других, а сейчас ясно представлял, как зверёк лежит, скрючившись в холодном самолёте. Сквозь вой пурги почудилось даже жалобное повизгивание.

А может, действительно песцы завыли? Ведь им тоже неприятна пурга.

Тыплилык с трудом отлепился от стены и шагнул вперёд. Он боролся с ветром, как с живым существом. Вот, воспользовавшись тем, что Тыплилык неосторожно мотнул головой, ветер забрался под капюшон и насыпал целую пригоршню холодного снега. Снег тотчас растаял и потёк по груди. Снежные комья облепили унты, невидимые заструги подставляли ловушки, валили человека с ног. Борясь с ветром, Тыплилык часто терял направление и боялся, что промахнёт мимо самолётов.

По расчётам, машины где-то рядом. Тыплилык на секунду остановился, сделал шаг и вдруг больно ударился обо что-то головой. Сквозь летящую пелену он разглядел пропеллер и обрадовался.

Тыплилык пожалел, что не взял с собой лопату. Пришлось копать руками и ногами. Дверь он защищал от заносов собственным телом, но всё же прошло немало времени, прежде чем удалось отворить её.

Самолёт содрогался от ветра, будто хотел улететь. Но он был крепко привязан штормовыми тросами к якорям, вмороженным в землю, а шасси и колёса занесло снегом.

В самолёте Тыплилык обнаружил, что ошибся и больной песец находится в другой машине. Он наскоро обмёл клетки, но снег убирать не стал — пусть его лижут песцы.

Больной зверёк по-прежнему лежал, свернувшись в клубок. К нетронутому куску мяса жадно тянулся сосед и грыз металлическую вольерную сетку.

Тыплилык открыл клетку и потрогал песца. Тот даже не шевельнулся. «Вот так и больной человек, — подумал Тыплилык. — Делай с ним что хочешь — ему всё безразлично…» Он присел рядом с клеткой и задумался. Что делать? Ведь погибнет так. Чем болен, как его лечить — никто не знает. В совхозе, правда, есть доктор, но он людской. А олений — в тундре. Потревоженный человеком песец вдруг открыл глаза и посмотрел на него. У Тыплилыка сжалось сердце. Он вспомнил, как сам болел и считал себя несчастным. Когда доктор произнёс страшное слово «геморрой», Тыплилыку показалось, что померк яркий весенний день и солнце спряталось за невидимое облако… Три года он считал себя больным и чувствовал себя больным. Потом плюнул на всё и решил жить. И живёт. Зверь не человек, правда, но и он хочет жить.

Приняв решение, Тыплилык направился в грузовой отсек и отыскал старый мешок, в котором раньше хранилось мясо. Надев плотнее рукавицы, он бережно поднял ослабевшего песца и сунул в мешок. Зверь жалобно заскулил. Песцы встревожились, поднялись в клетках.

Тыплилык повернулся к ним и неожиданно для себя сказал:

— Ничего, друзья, всё будет в порядке.

Обратный путь показался длиннее, хотя ветер дул в спину.

Тыплилык боялся выронить мешок и потерять. А когда он прижимал мешок к себе, зверь жалобно скулил и шевелился. «Задохнётся, пожалуй, там», — подумал Тыплилык и зашагал быстрей, рискуя проскочить мимо гостиницы. Порывом ветра его толкнуло, и он едва не расшиб себе голову, ткнувшись в стену аэропорта. Он оказался в том же месте, где отдыхал на пути к самолёту.

Тыплилык присел, загораживая собой мешок, и открыл его, чтобы впустить больному воздух. Песец зашевелился и высунул мордочку наружу, но, захлебнувшись ветром, спрятался.

— Нельзя так неосторожно, — заботливо сказал Тыплилык.

Как ни мешала пурга, он всё же разглядел мордочку, и она показалась ему такой измученной и страдальческой, что он подивился, как зверь может так ясно выражать свои чувства.

— Вот он где!

Голос послышался совсем рядом, и Тыплилык даже испугался.

Из плотно летящего снега всё отчётливее проступали фигуры. Над Тыплилыком склонилось мокрое, облепленное тающим снегом лицо Урэвтэгина. Охотник тяжело дышал.