Голубые песцы: Повести и рассказы

— Вот ты послушай, Иван, — обратился он к Тыплилыку, который тоже разулся и лёг. — На Чукотке потребляется спирт. Любят его, как ты знаешь, в чистом виде, а продают вместо него какое-то пойло, называя в одном посёлке перцовкой, в другом зверобоем, в третьем ещё как-нибудь. И всё это пить трудно и противно. Лучше бы продавали чистый спирт, Здоровее, верно?

— Ты, Урэвтэгин, всегда говоришь о делах, которые должны решать власти, — осуждающе заметил Тыплилык.

— Какие ещё такие власти? — удивился охотник, поворачиваясь на скрипнувшей кровати.

— Советская власть, — сказал Тыплилык, жалея о том, что ввязался в разговор.

— Выходит, я никакого отношения к советской власти не имею?

— Пока не избран, — ответил Тыплилык.

— Нет, ты тут чего-то не понимаешь, — твёрдо сказал Урэвтэгин, садясь. — Советская власть — это я. Если хочешь, и ты…

Послышался громкий смех начальника облместпрома.

— Что ты смеёшься? — сердито спросил его Урэвтэгин. — Я совершенно серьёзно говорю. Советскую власть я понимаю так.

— Я не над тобой, — сквозь смех проговорил Цой. — Был такой французский король Людовик Четырнадцатый, который говорил: «Государство — это я». Вот ты мне его и напомнил.

Урэвтэгин с минуту озадаченно молчал.

— Ну так, наверно, не все короли были дураки… — медленно и раздумчиво сказал он и с оживлением обратился к Цою: — Как ты смотришь? Чистый спирт здоровее?

— Это распоряжение вышестоящих органов — бочковый спирт запретить к продаже, — принялся объяснять Цой. — Его можно отпускать населению лишь в переработанном виде.

Тыплилык заметил, что хотя Цой и чисто говорит по-русски, но употребляет в основном слова, которые пишутся в газетах. Если закрыть глаза и слушать, покажется, что он вслух читает «Магаданскую правду».

— Как будто только и дела промкомбинатам, что портить спирт! — возмутился Урэвтэгин. — Почему хорошие продукты не делаете? Ваши предприятия знают одно — гонят напитки!

— Критиковать легко, — сердито ответил Цой. — А вы попробуйте побудьте в моей шкуре.

— Во-во, — поддакнул Тыплилык, — критиковать легко.

Но охотник не сдавался.

— Человеку легче, чем зверю. Человек может сменить шкуру, если она ему не нравится. А если уж выбрал — держи её в чистоте, береги и не жалуйся. Тыплилык не жалуется, что он зверовод. Новая специальность на Чукотке, пять лет назад не было такой. Вот погляди, пройдёт время, и он начнёт разводить уже не голубых песцов, а белых медведей.

Тыплилык хотел было поправить охотника и сказать, что он не зверовод, а повыше, но тут начальник облместпрома, воспользовавшись возможностью увести разговор от себя, воскликнул:

— А какие хорошие белые медвежата здесь! Такие забавные. Всю дорогу от столовой до гостиницы они бежали рядом и нюхали у меня унты.

— Чуют собаку, — вставил слово Тыплилык. — А мне вовсе лучше не подходить — кусаются.

— Почему? — спросил Цой.

— Песцами от меня пахнет.

— Конфеты и сахар они любят, — сказал Урэвтэгин, забыв о спирте. — Я всегда уношу им из столовой гостинец.

— Как же они сюда попали? — спросил Цой.

— Ещё весной, — ответил Урэвтэгин. — Их мать застрелили браконьеры из геологической партии. Пять тысяч рублей штрафу заплатили… а всё же дети остались сиротами. Заведующий столовой дядя Гоша взял их на воспитание. В домике, обшитом толем, они живут. Возле кухни. Дядя Гоша хочет их в зоопарк отправить.

— Неопрятно их в зоопарках держат, — заметил Цой. — Я видел в Москве. Шкура жёлтая, вся в грязи. Вода в бассейне мутная. Корки всякие плавают, обёртки от конфет… Разве это жизнь для настоящего медведя?

— Ну ничего, на пользу науке всё же, — сказал Урэвтэгин. — Вот у меня был случай…

Тыплилык приготовился внимательно слушать. Такие рассказы охотника он любил. Урэвтэгин недаром считался лучшим добытчиком пушнины в округе, ему было что порассказать.

— Так вот, — сказал Урэвтэгин, — был у меня случай, когда я жил в охотничьей избушке. У меня появился медведь-сторож. Полярник я его звал…

Неожиданно распахнулась дверь, и в комнату вошёл Баштанов.

Тыплилык был так удивлён, что тут же соскочил с кровати и стал спешно натягивать унты.

— Ничего, ничего, — как бы смущаясь, произнёс Баштанов. — Лежите, отдыхайте.

Но Тыплилык не лёг обратно. Обувшись, он подошёл к столу и сел на стул.

— Я пришёл к тебе, — без всяких предисловий сказал Баштанов, с любопытством оглядывая Тыплилыка. — Значит, везёшь голубых песцов для колхозных звероферм?

— Я везу, — ответил Тыплилык. Он чуть не сказал, что корм скоро кончится, но сумел удержаться: начальство не любит неприятных новостей. А потом мало ли что может подумать?.. А вдруг завтра откроется северо-восток?

— Пойдём, покажешь зверей, — сказал Баштанов.

Тыплилык быстро оделся.

Поднявшийся ветер крутил вихри снега. Тыплилык накинул капюшон, Баштанов закутал лицо в высокий меховой воротник.

— Ты откуда?

Тыплилык быстро ответил:

— Из Кытрына.