Голубые солдаты

— Столяр я! — ответил силач. — Ну а сейчас борьбой занимаюсь, только, конечно, не французской. Сами понимаете, фашистов надо по-иному на лопатки класть, так, чтобы сразу в гроб попадали. И тут уж, как говорится, сила без ума сокровище плохое. — Он кивнул в сторону Чашина. — Владимир Сергеевич с виду вроде и не чемпион, а вот ни один фашист не совладает с ним.

Чашин недовольно поморщился.

— Будет тебе, Тихон!

Тихон Матвеевич взглянул на меня.

— Как документики, не подвели?

— Все в порядке! — отозвался я.

— Опять же он! — Тихон Матвеевич указал на Чашина. — Ну как его после этого чемпионом не величать.

Ольга Дмитриевна предложила Тихону Матвеевичу выпить чаю, но он отказался.

— Благодарствую, Во-первых, не хочется что-то, а во-вторых, уже и времени у нас в обрез. В десять часов и с пропусками не пройдешь.

— Пройдем, я провожу! — заверил Чашин.

Простившись с гостеприимной хозяйкой, мы вышли вслед за подпольщиками на улицу. Было темно и не по-летнему свежо. Со стороны площади долетал глухой гул. По-видимому, там двигались сейчас автомашины и танки. Здесь же было тихо.

На одном из уличных перекрестков нас остановил патруль. Чашин показал офицеру свой паспорт и еще какую-то бумажку. Офицер, посвечивая карманным фонариком, посмотрел на документы, козырнул и указал в глубь улицы:

— Биттэ, зи кэннен дурхгеен![11]

Пропусками остальных он даже не поинтересовался.

«А ведь это действительно здорово!» — подумал я и мысленно согласился с Тихоном Матвеевичем, назвавшим Чашина чемпионом…

Вскоре мы подошли к приземистому, продолговатому дому, стоявшему посредине квартала за зеленым палисадником. Это была столярная мастерская братьев Слепцовых, о чем, как мы узнали на следующий день, официально гласила вывеска над крыльцом дома. Одним из этих братьев-предпринимателей и являлся Тихон Матвеевич. Искусный столяр-краснодеревщик, он бесплатно, в знак «приверженности» к новой власти, как он заявил немцам, сделал коменданту города отличную мебель. Тот, в свою очередь, постарался не остаться в долгу перед «вундервэльтэн кюнстлэр»[12] (именно так назвал комендант Слепцова) и порекомендовал его в качестве мастера военному директору «завода сельхозмашин» как человека, «оказавшего командованию немецкой армии большую услугу». Благодаря столь лестной и весомой рекомендации Тихон Матвеевич получил от завода очень выгодный заказ на поделку заготовок для ящиков под артиллерийские снаряды. Так родилась здесь столярная мастерская братьев Слепцовых с собственной пилорамой и двумя деревообрабатывающими станками, полученными из саперного имущества гитлеровских инженерных войск. Лесоматериал поступал в мастерскую бесперебойно, и так же бесперебойно Тихон Матвеевич отправлял на «завод» заготовки для ящиков, сборку которых там осуществляли рабочие — члены чашинской подпольной группы. Чтобы окончательно упрочить добрую репутацию мастерской и тем самым отвести от себя и от своих помощников даже малейшую тень подозрения со стороны гитлеровцев, Тихон Матвеевич, опять же бесплатно, сделал мебель для заводского начальства. После этого как братья Слепцовы, так и их рабочие получили право свободного доступа в тарный цех артиллерийского склада, примыкавший к упаковочному, где всегда лежали штабелями снаряды и мины. В нескольких шагах от упаковочного цеха находился склад: бункера, навесы, траншеи с боеприпасами и взрывчатыми материалами.

Планом, разработанным подпольщиками, намечалось произвести взрыв в тарном цехе, путем детонации вызвать взрыв в упаковочном цехе и далее на складе. Для этого и нужно было изготовить мину огромной взрывной силы, но небольшого объёма, чтобы ее можно было пронести незаметно в тарный цех буквально на глазах у охранников. Ну и ко всему мина должна была сработать в строго определенное время — в глухую ночную пору, когда на складе остается лишь охрана.

На обсуждение плана ушло немного времени. Ни у меня, ни у Бодюкова он не вызвал особых возражений.

— Итак, Валентин Петрович, будем считать, что план одобрен вами? — спросил Чашин.

— В целом да, — ответил я.

— Мне кажется, у вас имеются какие-то сомнения.

— Скорее опасения. Как бы ни случилось беды во время установки мины на месте. Это надо было бы сделать не вашим людям, а мне и Бодюкову.

— Мы могли бы сойти, за рабочих из мастерской Тихона Матвеевича и проникнуть в тарный цех, — заметил Бодюков.

Чашин задумался, потом промолвил решительно: