Голые деньги. Откровенная книга о финансовой системе

В октябре 2008 года Королевский банк Шотландии, один из крупнейших банков мира, оказался на грани дефолта. На помощь ему пришло правительство Великобритании. Алистер Дарлинг, в то время министр финансов Великобритании, признается: «Я думаю, мы находились тогда в нескольких часах от краха банковской системы»[579].

Насколько же плохи были наши дела? Дэвид «Дэнни» Блэнчфлауэр, член комитета по тарифообразованию Банка Англии в период кризиса, вспоминает один разговор, во время которого Алистер Дарлинг описал те критические часы такими словами: «Он сказал мне, что спросил своих сотрудников: “Что будет, если я не стану их спасать?”. И они ответили: “Мы, конечно, точно не знаем, но считаем, что в этом случае велика вероятность того, что завтра перестанут работать все кредитные карты и банкоматы в мире”. Дарлинг на это заметил: “Да, не слишком много вариантов выбора вы мне оставляете, верно?”. А они ему: “Да уж, не слишком”»[580].

Любой центральный банк, наделенный полномочиями предоставлять неограниченные кредиты платежеспособным, но неликвидным институтам, имеет уникальную возможность остановить финансовую панику. До тех пор пока фундаментально не изменится либо человеческая природа, либо мир финансов, паники не исчезнут. А покуда будут паники, нам нужны центральные банки, которые в случае наступления этого негативного события будут предоставлять кредиты.

Кредитно-денежная политика имеет значение. К деньгам часто относятся как к некоему дополнению к вводному курсу экономики. Важен товарообмен, а деньги — лишь инструмент для облегчения данного процесса. И это действительно так. Как мы уже говорили, для этой функции подходят и упаковки консервированной скумбрии, и большие круглые камни, и кусочки бумаги. А еще деньги в долгосрочной перспективе нейтральны, то есть мы не можем сделать общество стабильно богаче, просто дописывая нули на купюрах. Однако в краткосрочной перспективе изменение цены кредитов — цена, по которой банки дают деньги взаймы, — безусловно, не нейтрально. Политика центрального банка влияет на тех, кто покупает автомобили и стиральные машины в этом году, что, в свою очередь, влияет на уровень безработицы среди тех, кто выпускает эти автомобили и стиральные машины, что, опять же, в свою очередь, сказывается на других расходах в экономике и так далее. Когда экономика в 2008 году рухнула, ФРС действовала на редкость смело, снизив краткосрочные процентные ставки с 5,25 % почти до нуля и уменьшая долгосрочные процентные ставки с помощью политики количественного смягчения и других мер. Как уже отмечалось, у нас нет возможности узнать, чем все обернулось бы в противном случае, зато имеются вполне убедительные доказательства того, что действия ФРС смягчили падение экономики и ускорили ее восстановление.

Политическая независимость центрального банка в значительной мере способствует его эффективности. Мы уже знаем, что центральные банки с высокой степенью политической независимости результативнее борются с инфляцией и обеспечивают стабильный экономический рост. Политиков мотивируют краткосрочные стимулы, центральные же банки должны играть вдолгую. Когда мы действительно способны оградить центральные банки от вмешательства политиков, это существенно повышает эффективность кредитно-денежной политики. Однако традиционная опасность доныне состоит в том, что политики склонны закачивать деньги в экономику сейчас за счет роста инфляции в будущем. Один из уроков финансового кризиса 2008 года, как и потерянных десятилетий в Японии, заключается в том, что центральные банки тоже нуждаются в защите — от борцов с инфляцией. Наиболее суровые критические замечания в адрес ФРС после 2008 года исходили от политических правых, широкий круг представителей которых — от ученых до политиков — настаивал, что каждая мера, принятая тогда ФРС, нацелена на галопирующую инфляцию, а то и гиперинфляцию. Пока эти обвинения не подтвердились. Если бы политики помешали действиям ФРС, результат почти наверняка был бы менее эффективным. И конечно же, не обошлось без нападок на центральный банк левых политиков, причем некоторые из них после 2008 года требовали роста инфляции до целых 6 процентов.