Голые люди

Площадка перед пещерой, вытоптанная и неопрятная от палок, камней, сучьев и прочих мелких предметов естественного происхождения, валявшихся на ней, была пуста. Если первобытные люди и вернулись с охоты, то они удалились в пещеру для отдыха и усвоения пищи.

Я смотрел на эту площадку и думал, что вот сейчас усталый после долгого дня охоты там появится первобытный человек, которому в ближайшем будущем мы отыщем какое-нибудь более ученое название. Его мир - это долина мало кому известной за пределами округа реки Пруи.

Горы - предел известного мира. И он, и его прадеды, и пращуры обитали в этих или схожих местах, насколько тянется вглубь их коллективная память. И хозяева в этом мире они - Люди. А с другой стороны, это не так. Потому что люди - это Человечество, это миллиарды подобных существ, которые связаны между собой видимыми и невидимыми нитями общности. Вот мы здесь, на обрыве, с биноклями и камерами в руках, пришли подивиться на потерянных братьев наших, потому что существование вне человечества нам мыслится как ненормальное, достойное удивления и изучения. И какая пропасть пролегла сейчас между нами! Пропасть взаимного незнания, непонимания, могущая привести к трагедии...

- Интересно, - прошептала рядом со мной Анита Крашевская, которая удобно устроилась на циновке и разглядывала в бинокль вход в пещеру.

- Они утром ушли из пещеры и, наверное, рассказывали друг другу анекдоты или ссорились из-за плохо поджаренной яичницы. А мы на них смотрим, как на муравьев.

- Вы неправы, Анита, - ответил я, удивляясь тому, как схоже и в то же время несхоже мы с ней только что размышляли. - Они вряд ли умеют жарить яичницу. К тому же наверняка не знают анекдотов. Их слишком мало.

Анита промолчала, и я не понял, осознала ли она, что я шучу, или нет. Поэтому я счел нужным добавить:

- Как вы понимаете, это шутка.

- Понимаю, - сказала Анита.

Я с такими подробностями описываю минуты, в течение которых ничего не происходило, по той причине, что субъективно они тянулись подобно долгим часам.

- Странно, - услышал я негромкий голос профессора Мангучока. Это слово он произнес по-лигонски, и потому только я его понял.

- Что вас удивило, профессор? - спросил я тихо.

- Неужели, - продолжал Мангучок по-английски, - у них на стойбище совсем нет детей?

- В этом нет ничего удивительного, - послышался сварливый и слишком громкий голос профессора Никольсона. - Они вырождаются. Я убежден, что мы увидим целый ряд генетических уродств - следствие инбридинга.

- Судя по фотографиям, этого не происходит.

- Мы видели лишь три особи, а их, по словам наших военных друзей, более дюжины.

- Торгуют они детьми, вот что, - нетактично вмешался в разговор директор Матур. - Продают за перевалом. Потому что это типичные работорговцы.

- Какие у вас основания нести подобную чепуху? - возмутился профессор Никольсон.

- Вместо того, чтобы сидеть в чаще, где нас может ужалить любая змея, проворчал Матур, - надо было совершить налет на их пещеру.

Там у них и одежда, и деньги, и ручное стрелковое оружие. - Голос его звучал настолько убежденно, что, когда в тот момент из леса на площадку настороженно, словно чувствуя недоброе, вышел один из охотников, мне в первое мгновение показалось, что у него в руке не дротик, а автомат.

Появление первобытного человека немедленно прервало все разговоры.

Над обрывом наступила мертвая тишина. И щелчок магнитофона, который включил профессор Никольсон, хотя вряд ли на таком расстоянии можно было бы разобрать хоть слово, показался мне выстрелом.

Дикарь оглянулся. Прислушался. Я затаил дыхание. И уверен, что моему примеру последовали все остальные.

Видно, он решил, что опасности нет. Он издал короткий отрывистый звук, схожий с лаем собаки. И почти мгновенно в отверстии пещеры показался старик, тот самый первобытный жрец с фотографии, который умел с помощью палочки разводить огонь. Охотник снял с плеча привязанную лианой крупную рыбину, которую я раньше почему-то не заметил, и кинул ее старику. Старик подхватил рыбину на лету и даже покачнулся, потому что она весила, наверное, не меньше трех килограммов. Старик понюхал рыбину, его лицо озарила робкая улыбка, и я понял, что этот жрец - не глава племени. Да, его искусство добывать огонь может показаться волшебным необразованным и темным соплеменникам, но в то же время основным критерием полезности в этом маленьком обществе остается умение добывать пищу, в котором старик ограничен. Мне хотелось поделиться своим наблюдением с кем-либо из антропологов, и я даже обратился к Аните, но она, заметив мое нечаянное движение, приложила палец к губам, останавливая готовую сорваться с моих уст фразу.

Старик исчез в пещере, а охотник присел на корточки и, положив дротик на истоптанную площадку, подобрал острый камень. Оглядел его и начал что-то чертить на земле. Мне представилось, как под неумелой еще рукой охотника рождается грубый силуэт оленя или быка, которого он сегодня увидел в чаще, но не посмел на него напасть. Может, он сейчас проткнет стрелой этот силуэт в надежде на то, что в следующий раз охота будет удачнее.