Голые мозги, кафельный прилавок

Самое точное, ну каким я себе звук представлял, – с 1:02:10 в Trio Sonata No.6 in G, BWV 530: Lento. Или даже точнее – 0:48:35 Trio Sonata No.5 in C, BWV 529: Largo. Он там полностью не сразу, а секунд через 25. Ссылку на «Ютуб» давать не буду. Не потому, что это как бы пиратство, но отчасти и в этой связи – у ссылки мало прослушиваний, а если станет больше, то правообладатели могут заметить. У них там как-то нервно, на одном из блогов, http://mypipeorganhobby.blogspot.com/2009/10/arlesheim-dom-silbermann-orgel.html, большая часть записей Рогга уже заблокирована, словно прослушивания сотрут исходник.

В этой истории нет ничего необычного, здесь типовые отношения с пространством, временем и прочим. Новые источники тоже будут дряхлеть и исчезать – с того же «Ютюба», но это ничего не изменит. Достаточно знать: что-то существует. Понадобился мне звук – повод произведет некий импульс, тот сделает историю, в которой окажется уже много чего. Локальный мир выстроился из почти случайной зацепки. Все это там лежит и легко раскручивается, вылупляется заново. Существует, ровно как этот звук.

И вот же сколько участников. Приблизительный звук, даже ощущение его наличия производит историю. Небольшой звук определил точку, которая разворачивается в пространство: делает его заново, потому что время тут уже другое, но здесь и не личная история. Не мог же я 40 лет думать о нем, поддерживая этим территорию, на которой он находится? Не я же ее сделал, в конце концов. Красиво все устроено. Любая заморочка или точка может накрутить на себя что угодно, сделаться субъектом и произвести свой мир. Какой-то тут небольшой демиург, который обслужил запрос: вот тебе тот (ну небольшой) мир, в который тебе захотелось. Где ж тут личная история, когда отношения к его производству я не имею?

Какое-то вещество вытягивается из бесплотности и затвердевает —, всякий раз по-разному, ну как-то затвердевая из какого-то сквозняка в, например, звук. Нечто фиксируется словами, картинками, звуками, единицами каталога BWV, но не каталогизация же причина их существования. Они есть как-то и так, сыграть BWV 529 можно иначе и на другом инструменте, там этой истории не будет.

В реализации все перепутается (нематериальный исходник, авторский метод, реальность), итог может выйти даже репортажным – как здесь у меня: я туда сунулся и теперь сообщаю о результате. Вообще, не то что в тебе есть какая-то часть того пространства, где все с одинаковой скоростью, а со стороны там – безразлично и холодно. И это не часть, просто там живешь, и там тоже. Значит, там и все перечисленное. Арлесхайм, особенности органов, положение артефактов в пространстве и времени, сам этот звук; много всякого, которое даже прямо не цепляется за исходную точку, но все равно составит с ней что-то единое. Для этого нет термина: ни для процесса, ни для результата. Может, в самом деле сгусток из воздуха. Есть же сгустки крови, можно представить и сгустки мозга, это уже территория примерно Фр. Бэкона, живописца. Ну и по непрерывности дальше – сгусток сквозняков хотя бы.

Возможно, фабула этой истории является чем-то 23-мерным в 54-мерном пространстве, которое, в свою очередь, проекция чего-то 76-мерного, лежащего в каком-то 123-мерном, и т. д. Все эти перетекания, дырочки, пульсации и их отсутствие, скорость, выглядящая покоем; штуки, висящие невесть где без усилий и возникающие тут, как только их вызовешь, делают что-то похожее на бразильский орех, как бы укладываемый в красную, темно-красную слякоть. Стеклянный кривой орех, не прозрачный, а как молочное стекло. Любое действие даже на улице, что угодно могут стать чем-то таким же, особенно когда сыро. Все это сначала растворится в чем-то, в какой-нибудь… вот – в тинктуре Беме, раз уж зачем-то его упомянул.

Потому что здесь появилась штука, которая не называется никак, а назвать ее надо. А у Беме была некая тинктура. Отыскиваю, подходит примерно на треть-половину, годится. Вообще, у него же из текстов не понять, где именно он оказался. Вот он, Беме, теперь оказался где-то и описывает все вокруг, лишь бы системно: «Все, что в сущности этого мира мягко, нежно и тонко, исходит и дает само себя, и есть ее основа и начало по единству вечности (поскольку она, кроме движения как вечного единого, есть наибольшая нежность), так как единство всегда исходит из себя и так как под сущностью тонкости, как и у воды и воздуха, не разумеют чувствительности или страданий, ибо та же сущность едина в самой себе». Но в это место он внятно привести не может. Или не хочет, его дело – где-нибудь оказаться и рассказать, что там вокруг. Это когда сам попадешь туда же, то увидишь: а, вот куда он тогда добрался… Как же тут без уважухи (hommage).