Голые тетеньки (сборник)

Я говорю, в чем дело? А мне говорят, что клан Кошкиных в силу входит. Ну, кто раньше этих Кошкиных в расчет мог взять? Так себе кланчик, средний. Руки нам лизали, в глаза заглядывали. Ну, были у них в городе кое-какие должностишки, кое-что контролировали. Но чтобы против нас, Собакиных – упаси бог! Такого не было.

Дальше – больше. Эти Кошкины начали хитростью брать. Подослали своих мордобойцев и побили одного нашего товарища. Сильно. Ему на коллегии выступать, а он все путает. Понос с аппендицитом путает. Кофе – с коньяком. Да еще синяк под глазом. Загримировал я ему лицо. Под синяк. Синяк больше лица был. Загримировал. Лицо еще красившее стало. И пошел он выступать. Выпросил даже не две медали, а два ордена! Но для Кошкиных! Перепутал, собакин сын! Вот как побили.

Но тут Кошкины осмелели и вообще впереди лозунгов побежали. И в городе посты под шумок перестройки заняли. И посыпались мы, Собакины, кто куда.

Теперь больничный по уходу за собой не возьмешь. Сейчас Кошкины за собой ухаживают. В нашей финской бане не помоешься. Сейчас там Кошкины грехи смывают. А если я хочу бутерброд, например, с чем-нибудь, то пожалуйста мне – бутерброд с хлебом. Во как все обернулось!

До смешного доходит. Клан Кошкиных намариновал на зиму два миллиона рублей. В двухлитровых банках. Это они этого миллионера из Каракалпакии окаракалпачили. А мы, Собакины, рты открыли и завидуем. Скисли. Будто чая хлебнули вместо коньяка.

Я понимаю, сейчас сложный период. Эти Кошкины нас побили нашими же лозунгами. А почему? Да потому, что наш клан всегда шел навстречу трудящим. Ся. И где-то мы с ними разминулись. Надо срочно найти трудящих. Ся. И снова пойти им навстречу.

Мы всегда заботились об интеллигенции. Но где-то она из-под нашей заботы выскользнула. Надо срочно найти интеллигенцию и снова окружить ее. Заботой и вниманием.

И последнее. Да, наш клан Собакиных – дружный клан. Мы всегда были щека к щеке. Но щека к щеке – щеки не увидать. Вот где-то мы эту щеку и проглядели. Подставили ее Кошкиным. Поэтому нам, Собакиным, надо оглядеться и снова – щека к щеке. И смело – против Кошкиных.

Вот такое лично мое коллективное мнение!

Однофамильцы

Доложу я вам, дал мне бог фамилию – Рокоссовский. У меня спрашивают:

– Как фамилия?

Я говорю:

– Рокоссовский.

И все присутствующие встают руки вверх. Правда, к маршалу я никакого отношения не имею. Просто мы однофамильцы. Жена мне тоже попалась неслабая – Жанна Дарк. В параллельном классе училась. Хорошая девчонка. Чуть что – сразу взглядом лепестки с цветов осыпает. Нянечкой в детском саду работает. А я на заводе – слесарем.

И вот на десятый год совместной жизни я подумал: «Имею я право раз в десять лет напоить-накормить жену, чем она сама того захочет? Имею!»

И пошел по магазинам. Нет, не просто по магазинам – сразу по директорам.

Захожу в первый универсам, прямой наводкой – к директору и говорю:

– Так и так, я – Рокоссовский. А вы кто?

Он объятия раскрыл и мне навстречу бросился.

– А я же, – говорит, – я – Щорс.

Обнялись мы с ним. Я говорю:

– Знакомая фамилия – Щорс. Полководец?

Он говорит:

– Конечно. Мой однофамилец. Ты не стесняйся, Рокоссовский, говори, что надо. Потому что военное братство – оно святое дело.

Я говорю:

– Мне икры, шампанского и кофе растворимого.

А сам думаю, хоть он Щорс, а вряд ли. Не на войне.

Щорс на меня посмотрел, кулаком в воздухе махнул, как саблей, и говорит:

– Ух, молодец! Сразу видно – Рокоссовский. Шампанское я тебе организую, а за икрой пойдешь во второй универсам, там у нас Ковпак.

И за дверь крикнул:

– Эй, Фрунзе! Ящик шампанского Рокоссовскому!

Заходит Михаил Васильевич Фрунзе, полный тезка полководца, и ящик шампанского на стол небрежно – ба-бах!

Потом обнялся со мной, руку пожал и спрашивает:

– А ты в каком универсаме, Рокоссовский?

– Я на заводе.

– Ка-ак – на заводе? Ну, ты не крути. Беру – выше. Понимаю, тайна? Беру – выше.

Подмигнул и ушел. А Щорс позвонил куда-то и сказал мне:

– Давай дуй во второй универсам, Ковпак тебя ждет.

Прихожу я во второй универсам, там мне такую роскошную встречу устроили. Правда, сначала спросили:

– Рокоссовский? От Щорса?

Я говорю, да.

Повели меня к Ковпаку. Шли долго, по-партизански. Коридорами, дворами, складами, подвалами. И вдруг – рраз! – двери настежь, и Ковпак на меня идет.

– Рокоссовский, друг!

Я говорю:

– Ковпак, братишка.

Обнялись, он меня сразу в штаб. Сто грамм, бутерброд с икрой. Причем, бутерброд без хлеба. Одна икра, в ложке.

Ковпак говорит:

– Ты извини. У нас с хлебом перебои. Наши не подбросили. На икре пока перебиваемся.

Я говорю, чепуха, понятно, время трудное – и закусил, ложек восемь.

Он усадил меня, спрашивает:

– Ну, как там дела, на большой земле?

Я говорю:

– Во! Наступаем.

Он говорит:

– А мне некогда и выскочить отсюда, со всех сторон наседают, окружают. Но ничего, держимся. Ты хлеба с собой не принес?

Я говорю:

– Да как-то не подумал.

Он говорит:

– Ты в следующий раз неси. Буханки 3 – 4. Сложно у нас с продовольствием. Тебе сколько икры?

Я сказал.

Он соединился по рации:

– Котовский! Икру в землянку.