Голые циники

Сергей уже двадцать минут жал на звонок входной двери. Друг, все звали его Мейерхольд, не раз спасал Сергея, да и не только его. В «горячих точках» он ставил немыслимые задачи и разрабатывал немыслимые стратегические планы, и в результате — никто из солдат не погиб. Пил беспробудно… Седьмой год… От настоящего лица не осталось ничего. Синяк синяком. Крепкое тело солдата и, опухшая до омерзения, голова. С болью внутри… С ненавистью к себе… К стране… И к Богу.

Сергей знал, что тот дома. Поэтому жал на звонок сорок минут.

— Ладно, заходи…

Квартира, заблеванная наглухо, остатки лампочки, кот, испуганно таращившийся из-за батареи, нет посуды, банок пятнадцать тушенки, пустых и вылизанных пустых, разбросанных в бешенстве пьяном, презрение по углам и тупик повсюду… А на гвозде, вбитом кулаком в стену, идеально чистый парадный костюм десантника с орденами… Все… Это могила неизвестного героя Афганской войны, а потом и Чеченских…

— Че пришел?

— За советом, брат.

— Какой я тебе советчик?! Посмотри на меня! Лучше убей меня, Серега… Я не справляюсь уже с собой…

— Мне нужен твой совет. И мне всегда был нужен твой совет.

— Принеси выпить. Иначе нет советов. Это тебе не Страна Советов, ебаный свет! Здесь ее уже давно проебали и заблевали, ебаный свет!

И он стал бить распухшим кулаком дверь. Уже распухшую дверь.

— Хорошо, не запирай… Я скоро…

— И сырой килечки полкило.

— Кильки? — удивился Сергей.

— Коту, блядь…

Мейерхольд поднял кота на руки и поцеловал в нос. Кот улыбнулся.

— Только ты меня, Митрич, и понимаешь… И любишь…

Эти двадцать минут ожидания, пока Сергей не вернулся, были для Мейерхольда вечностью.

— Давай быстрее.

— На.

Мейерхольд нагло и одновременно стыдясь, посмотрел на Сергея. Открутил пробку «Немиров» и, как на водопое, жадно залил себе в горло треть бутылки.

— Спасибо.

— Перестал бы ты.

— Заткнись. Говори, че пришел? — И стал наполнять миску свежей килькой. Кот заурчал.

— Я с девушкой познакомился.

— Молодец… Молодец, — и залил еще треть в горло. — А я уже забыл, как они выглядят… голые.

Водка подействовала. Мейерхольд подошел и вытаращил испуганные глаза на глаза Сергея. Схватил его за голову. Сначала зашептал, а потом и закричал:

— И уже не помню, когда у меня хуй стоял в последний раз… Понимаешь!!! Я не помню этого!!! Серега, вытягивай меня, слышишь, брат!!! Спасай, еб твою мать, меня!!!

Они стояли посередине комнаты в обнимку и рыдали. Два героя. Потом вытерли рукавами слезы. Отошли на шаг друг от друга и… отдали честь. Два солдата.

Митрич доел кильку. Благостно развалился и задремал.

* * *

Слава Барон и Варвара всегда ели мало сладкого — поддерживали фигуру. Славка оттого, что была предрасположена к полноте, а Варя, чтоб не соблазнять подругу. Сейчас они сидели в кондитерской «Семадени», за столом, который был завален самыми разными сладостями, и, глядя на все это, пиратски потирали руки. Предвкушая.

— Я буду есть руками.

— Я тоже.

— Я, Славк, буду много есть, все на хрен съем…

— Я тоже, на хрен, все съем, но потом — поблюю…

— На хрен блевать?

— Чтобы потом еще поесть.

— Логично, я тогда тоже поблюю.

— Варь, шутка, это диета такая. Поел все, что хочешь, — поблевал. Мозг получил сигнал, что ты — сытый, и успокоился.

— Получается, что ты мозги ебешь?!

— Да, я мозгоебка, — рассмеялась Слава. У нее было хорошее настроение, потому что начались месячные, с отцом налажены отношения, они даже стали лучше. Словом, жизнь налаживалась.

— Я тоже, подружка, мозгоебка, — и Варвара стала серьезной.

— Что опять-то натворила?

— Помнишь охранника Сергея из супермаркета?

— Ну, нет, только, Варь, не говори мне…

— Да нет, пока — нет. Я его в театр пригласила. На «Служанок» Виктюка.

— Варь, может, не надо, а? Вернется Рич, вы помиритесь, и все будет у вас хорошо. Ведь вам же было очень хорошо вместе, вы такие цельные были вместе, вы такой бандой были.

— В том-то и дело, что были…

— Это все легко поправимо.

— Поправимо? Не уверена. Губа заживет, но внутри — нет. Обида — нет. Злость — нет. Он меня всегда упрекать будет, я его знаю. Может, помолчит немного, но потом обязательно вякнет. Сколько раз так было. Я ему говорю: «Мне под эту блузку нужно надевать бюстгальтер»? Он посмотрел и небрежно так: «Да нет, так хорошо». Я ему: «Точно? Не будешь ревновать — ведь я только твоя. Все тебе завидовать будут». Он опять заверил, что все нормально. Мы в гостях были, жарко, вот они кондишн и включили. У меня от холода соски немного встали и стали видны через майку немного…

— Вот, блядь, этого Ричард не любит…

— Ричард не любит, зато все окружающие посмотрели. Тут Рич встали громко всем: «Ну что, нравятся соски моей девушки?» Потом он зло схватил кувшин с морсом и выплеснул его мне на майку: «Вот так, по-моему, совсем хорошо! Может, потрогать кто хочет?! Так она даст! Дашь ведь, сука?!» Вскочил и ушел из квартиры.

— Он — псих, Варь, но он любит тебя.

— Я взяла рубашку у хозяина квартиры и вернулась домой. Что, ты думаешь, он делал?

— Что?

— Смотрел фильм Питера Гринуэя «Вор. Повар. Его жена. Ее любовник».

— И что из того?