Голый край (СИ)

Осень на севере была скоротечной, почти незаметной. Березы и дубы, тут и там растущие по всей деревне и за ее пределами, очень быстро пожелтели, вскоре листья начали опадать, укрывая сырую землю золотистым ковром, а затем пришли и холода.

К счастью, этот год выдался урожайным. В неглубоком погребе нашей с родителями хижины покоилось целых пять мер зерна и еще примерно три четверти мешка диких яблок. К сожалению, закатывать фрукты и овощи здесь никто не умел, да и подходящей для этого тары не было, поэтому различные ягоды всей деревней раздавили для браги, а грибы и коренья, которые мы с мамой собирали в лесу, пришлось как можно быстрее съесть, пока они не испортились. Думаю, что будет не лишним потом предложить сушить хотя бы грибы. Помню, как в прошлой моей жизни таким занималась бабушка, и я искренне не понимала, зачем это делать, ведь все можно купить в супермаркете. Что ж, здесь я супермаркетов, увы, так и не нашла.

Неприятным стал тот факт, что мигрень и давление, несмотря на мой весьма скромный возраст, видимо, стали теперь моими постоянными спутниками. Хорошо, что Хьялдур подарил мне на зиму небольшой мешочек с засушенной ромашкой, потому что без хотя бы настолько примитивного лечения мне пришлось бы туго.

С окончанием сезона сбора урожаев, грибов и поспевших поздних ягод мой папа стал готовиться к очередному походу на юг. Он сказал, что почти все мужчины деревни собираются и плывут за море каждый год, чтобы сражаться с теми, у кого есть зерно и богатства. И хоть я это и не одобряю, в душе все же понимаю, что с нашим убогим правительством такие мероприятия необходимы для банального выживания людей, поэтому осудить отца и его боевых товарищей не могла.

Собирать в поход отцу, в общем-то, было нечего. Когда выпал первый снег, он молча позавтракал кашей со мной и мамой, укутал себя в толстую шубу и толстые кожаные сапоги, завязал вокруг талии широкий бурый пояс. Когда же приготовления были завершены и на поясе у него покоился отполированный каменный топор с узорами, за плечом висела небольшая сумка с припасами, а мама на прощание поцеловала его в лоб, папа ушел.

— Мам, пойдем проводим папу! — я дернула маму за подол платья.

— Майя, это дурной знак, милая. Мы не провожаем мужчин, чтобы они поскорее вернулись домой.

— Но мам, я хочу посмотреть на большую лодку!

Мама вздохнула и с печалью в глазах взглянула на меня. Я же умоляющим взглядом буквально сверлила женщину, не собираясь вот так легко сдаваться. А причина была проста — я лишь хотела проверить, действительно ли мы настоящие викинги, или же культура этого мира все-таки отличается.

— Ну хорошо, — мама слабо улыбнулась и погладила меня по голове. — Мы сходим, когда корабль уже уплывет. Идет?

— Агась! — улыбнувшись, кивнула я.

Я села у самой двери нашего дома и принялась разглядывать уходящих в поход мужчин. Ничего особенного ни про кого сказать не могу — первобытные оборванцы-бандиты, лишь некоторые из которых носили что-то вроде грубых кожаных доспехов, если так можно было назвать нагрудники, надеваемые поверх шубы. Оружие у всех тоже было довольно примитивным — все те же каменные топоры, разве что отличалась технология изготовления. У кого-то они, как у папы, были сделаны из полированного камня, а у кто-то вытесал топор из темного кремня. Примитив так и мозолит глаза, но, надеюсь, здесь проблема исключительно в бедности населения.

Некоторые из уходящих к берегу моря мужчин несли в левой руке большие круглые щиты, вырезанные, казалось, из цельного куска дерева. Приглядевшись, я поняла, что мне это не показалось — то были не скрепленные между собой доски, а полноценные тонкие круги, отпиленные от бревен гигантских хвойных деревьев. При этом работа выглядела довольно-таки качественной — щиты, во всяком случае, были ровными, не искривлялись и не бугрились. Наверняка это плоды долгого и кропотливого труда, учитывая отсутствие нормальных инструментов для обработки древесины.

За некоторыми воинами еще какое-то время плелись рыдающие женщины и дети, но мужья и отцы быстро осаждали их за то, что те пошли за ними, и тогда провожающие быстро убегали обратно в дом, словно ошпаренные. Вскоре мама вышла из дома вслед за мной, и мы вместе стали смотреть на уходящих к берегу воинов, не говоря ни слова.

Я насчитала тридцать шесть человек. Не знаю, что там с пропорциями населения, поэтому не возьмусь рассчитывать население деревни, но, по моим скромным предположениям, нас было меньше ста человек. Возможно, что около восьмидесяти, включая детей и стариков. В общем-то я могла поверить в такую цифру — деревня была настолько маленькой, что пройти с одного конца до другого не заняло бы и десяти минут.

— О чем задумалась, вороненок? — ласково спросила мама.

— Считаю воинов.

— Считаешь? — удивленно переспросила мама. — Ты уже умеешь считать?!

Черт. Я забыла, что мать не в курсе моих знаний.

— А меня дядя Хьялдур учит, — гордо ответила я и улыбнулась. — Я умею уже до ста считать!

В целом я даже почти не соврала, названия чисел мне объяснил друид. Вот только считать он меня не учил.