Голый край

Села на пол и отвернулась лицом к очагу, разглядывая языки пламени. Мама продолжала что-то рассказывать про местных детей, с которыми мне “будет очень весело играть”, про музыку, пение… Ее голос и слова сейчас не приобретали особого смысла внутри моей головы, а скорее создавали шум, вводящий в медленный, медитативный транс. Лепестки огня танцевали в небольшом открытом очаге, лаская и пожирая сухие поленья. Все больше и больше они начинали мне напоминать что-то, что я, казалось, давно забыла. Они складывались в причудливых животных, в лица людей, в целый калейдоскоп картин из моей прошлой и нынешней жизни. В конце концов не заметила, как уставилась на пламя, принявшее форму моего прежнего лица. Идиотская челка, вечная небритость, синяки под глазами от бесконечного количества энергетиков, сигарет и алкоголя… Лицо юноши смотрело, словно из зеркала, изучало меня так же, как я его. И самым страшным было то, что я хоть и узнавала его, но оно казалось мне чужим и далеким. Словно это было совсем-совсем давно.

Просидела у очага до темноты. Мама думала, что я просто дуюсь на нее, но это продлилось слишком долго, а я застыла на все это время, словно мраморная статуя.

В этот день началась моя эра беспросветной скуки. В этот день впервые перенесла то, что в психиатрии называют диссоциативным ступором.

* * *

Отец и компания вернулись спустя несколько дней. К тому времени я уже не придавала особого значения тому факту, что просидела в одной позе несколько часов. Я, скорее, была на стадии торга, и к этому моменту думала, что это и вправду было разовое явление и такое больше не повторится.

Вся деревня вышла поглазеть на вернувшихся из города мужчин. Один из друзей папы в шутку назвал этот поход “торговым набегом” и, к удивлению, всем остальным это название понравилось.

Самостоятельно, чем очень горжусь, намотала на ноги портянки и нацепила лапти, а затем мы вместе с мамой вышли на улицу поглазеть на наших бравых вояк, сменивших личину на торговцев. Еще издалека жители заметили повозку, доверху груженую разными товарами, а впереди всей процессии шел папа. Мама посадила меня к себе на плечи, и я радостно начала махать отцу рукой, и тот, широко улыбаясь, помахал в ответ.

– Ну, девочки мои, принимайте гостинцы! – радостно выкрикнул он и буквально выхватил меня с плеч мамы, крепко прижимая к себе.

К этому моменту повозка доехала до деревни.

Клянусь, не ожидала, что соль будет настолько дорогой.

Деревянные колеса едва выдерживали веса всех товаров, что привезли наши мужчины. Зерно, овощи, меха, ткани – там было все, чего только можно было желать такой бедной деревне, как наша. А я боялась, что еды с продажи соли не хватит на всех, ха!

Все поселение собралась, чтобы поглазеть на настоящую гору сокровищ, которые привезли нам наши мужчины из города. Не было, однако, ни давки, ни криков – все прекрасно понимали, что еды, тканей и всего прочего хватит на всех, и еще наверняка останется.

– Майя, Майечка! – Из торгового каравана ко мне выбежал один из рабочих солеварни. Вроде бы его звали Броггдо. – Иди сюда!

Как и отец, этот мужик вырвал меня из рук родителя и крепко прижал к себе, едва не плача от счастья.

– Майя, спасибо! Спасибо тебе! Я не знаю дух ли ты, божество ли, но спасибо…

– Тихо-тихо, – улыбнувшись, похлопала его по руке, – все хорошо, не нужно слез.

– Мы привезли тебе подарок! Смотри!

Он скинул с себя мешок, который тащил на плечах, и открыл его. Сверху донизу он был набит обыкновенной свеклой, разве что гораздо меньшей по размеру, чем я запомнила из прошлой жизни.

– Это все тебе, спасительница! Торговец поклялся, что она очень и очень сладкая, а Хьялдур сказал, что ты…

– Как это называется?

– Батте, Майя, батте. Она очень сладкая, попробуй!

Протерла свеклу в моей руке об платье и осторожно сделала маленький укус. Ее густой сок, абсолютная сладость этого растения тут же заставили вкусовые рецепторы биться в конвульсиях от счастья, а мурашки побежали по спине с такой силой, что я буквально чувствовала, как волосы встают дыбом.

– Это офень вкуфно! – с набитым ртом выкрикнула. – Фпафибо!

– Это тебе спасибо, Майя, – еще раз улыбнулся Броггдо и ласково потрепал меня по голове.

Жадно, всего в несколько укусов съела ее всю, целую свеклу. Раньше бы никогда не подумала, что вообще смогу есть ее вот так, сырой и без чего-либо еще, но сейчас она казалась мне как минимум божественным нектаром.

Свекла сладкая.

Осознание пришло ко мне, когда вытирала рукавом красный от сока рот.

Она, черт возьми, сладкая!

– Я… Я знаю как сделать из нее кое-что! Из нее можно сделать сладкую соль! Сахар!

– Сахар? – начали перешептываться люди в толпе.

– Что такое са’хар?

– Сладкое..?

– Да, да! Это соль, только сладкая! Я знаю, я…

– Майя.

Мама резко прервала меня. Толпа людей вокруг затихла, все взоры устремились на меня и на мою мать.

– Мама, я могу сделать…

– Майя, нет. Хватит.

– Но мама, сахар!

– Майя! – сорвалась на крик она и, грубо схватив меня в охапку, понесла домой под недоумевающие взгляды людей вокруг.

– Мам! Мам, пожалуйста! Это вкусно! Это..!