Голый завтрак

Кончилось тем, что всех нас с позором изгнали из отрасли. Конечно, Вайолет диплома коновала не имела, да и Браубек тоже, по правде говоря. Мало того — даже мой собственный диплом поставили под сомнение. Однако Вайолет разбиралась в медицине лучше, чем вся Клиника Майо[20]. Она обладала необыкновенной интуицией и высоким чувством долга.

Короче, выставили меня коленом под зад, да еще и без диплома оставили. Стоило ли заняться другим ремеслом? Нет. Врачевание было у меня в крови. Мне удалось продолжить привычное занятие — я стал делать дешевые аборты в туалетах подземки. Я дошел до того, что начал заманивать беременных женщин на улицах. Это уж было решительно неэтично. Потом я встретил замечательного парня — Хуана Плаценту, Магната Детского Места. Сколотил себе состояние на выкидышах во время войны. (Выкидыши — это детеныши животных, рождающиеся недоношенными вместе с детским местом и бактериями, как правило, в антисанитарных и неподходящих условиях. Детеныш не может быть продан в качестве пищи, если родился ранее чем через шесть недель. До этого времени он классифицируется как выкидыш. Торговля выкидышами влечет за собой строгое наказание.) Хуанито контролировал целый флот торговых судов, которые он регистрировал под абиссинским флагом, дабы избежать надоедливых ограничений. Он взял меня судовым врачом на пароход «Филиарис» — более мерзкого суденышка по морям не плавало. Оперируя одной рукой, другой я отгонял от больного крыс, а с потолка градом сыпались клопы и скорпионы.

Итак, кому-то при подобном положении дел понадобилась гомогенность. Могу устроить, но это дорого обойдется. Лично мне вся эта затея уже давно надоела... Вот и пришли... Переулок Тоски.

Бенвей рукой выписывает в воздухе какой-то узор, и дверь распахивается. Мы входим, и дверь закрывается. Длинная палата, сверкающая нержавеющей сталью, белый кафельный пол, стены из стеклоблоков. Вдоль одной из стен — кровати. Никто не курит, никто не читает, никто не разговаривает.

— Подойдите, приглядитесь, — говорит Бенвей, — вы никого не смутите.

Я прохожу дальше и останавливаюсь перед человеком, который сидит на кровати. Я смотрю этому человеку в глаза. Никто, ничто не смотрит в ответ.

— ННП, — говорит Бенвей, — Необратимое Нервное Повреждение. Можно сказать, сверхсвободны... обуза для отрасли.

Я провожу рукой перед глазами человека.

— Да, — говорит Бенвей. — Рефлексы у них еще остались. Смотрите.

Бенвей вынимает из кармана плитку шоколада, распечатывает ее и протягивает к носу человека. Человек принюхивается. Его челюсти начинают работать. Он делает хватательные движения руками. Слюна капает изо рта и длинными нитями свисает с подбородка. Его желудок урчит. Все его тело корчится в перистальтике. Бенвей отступает назад, держа шоколад на весу. Человек бросается на колени, запрокидывает голову и лает. Бенвей бросает шоколад. Человек пытается схватить его на лету зубами, промахивается и принимается ползать по полу, издавая слюнявые звуки. Он ползет под кровать, находит шоколад и запихивает его обеими руками в рот.

— Боже! Что за низкого пошиба людишки, эти НП!

Бенвей подзывает санитара, который сидит в конце палаты и читает книгу пьес Дж. М. Бэрри[21].

— Уберите отсюда этих ебучих НП. Это уже ни в какие ворота не лезет! Да и туристическому бизнесу во вред.

— Что же мне с ними делать?

— Это меня не ебет! Я ученый. Чистый ученый. Уберите их отсюда — и дело с концом. Я на них смотреть не обязан. Мне это бельмо на глазу ни к чему.

— Но как? Куда?

— Как положено. Звякните Окружному Координатору или как он там себя именует... каждую неделю новый титул. Не удивлюсь, если его вообще не существует.

У двери доктор Бенвей останавливается и оглядывается на ННП.

— Наши неудачи, — говорит он. — Ничего, это в порядке вещей.

— Они когда-нибудь возвращаются?

— Они не возвращаются и не вернутся, раз ушли, — негромко напевает Бенвей. — Так... В этой палате кое-кто сгорает от нетерпения.

Больные стоят группами, переговариваясь и харкая на пол. В воздухе серой дымкой повис джанк.

— Вот зрелище, которое ублажает душу, — говорит Бенвей. — Эти джанки стоят и ждут Человека. Шесть месяцев назад все они были шизофрениками. Некоторые годами не вылезали из постели. И вот вам пожалуйста, взгляните на них. В своей практике я никогда не встречал джанки-шизофреников, а ведь для большинства джанки характерен как раз шизоидный физический тип. Если хочешь кого-то от чего-то вылечить, выясни, кто этим не болеет. Так у кого этого нет? Этого нет у джанки. Да, в Боливии, между прочим, есть место, где не бывает психозов. В горах там совершенно нормальный народец. Хотелось бы туда выбраться, пока там всё не испоганили грамотность, реклама, телевидение и кинотеатры для автомобилистов. Изучаю только метаболизм: питание, употребление наркотиков и алкоголя, секс и так далее. Кому какое дело, о чем они думают? Осмелюсь предположить, что о той же самой чепухе думает каждый.