Голыми глазами (сборник)

Нет, право, это прекрасная и безмятежная страна, где упакованную в пленку почту просто бросают на асфальт у крыльца под латунным ящиком без замка.

Перед коттеджами трепещут флаги с самодельной геральдикой в виде какой-нибудь белой киски на синем фоне, или желтой клюшки для гольфа на зеленом.

Благоухают цветники.

Гладко зачесанные девицы выруливают из гаражей в громадных лендроверах.

С решетчатой башенки новехонькой, как и всё вокруг, церковки раздается записанный на пленку колокольный звон.

А в небе кувыркается легкий спортивный самолет, раскрашенный как аквариумная рыбка.

Чтобы выбраться отсюда, я целый час прождал в одиночестве на автобусной остановке, мимо которой проносилась, гудя, масса сверкающего лаком порожнего железа.

Американцы есть американцы, и напугавшая меня поначалу длиннющая музейная очередь тянулась вовсе не к Вермееру, а на выставку личных вещей и фотографий Жаклин Кеннеди.

Среди туземной живописи я было заприметил на удивление знакомую физиономию, но сообразил, что это Бенджамин Франклин со стодолларовой купюры.

Зато я повстречал там своего старого приятеля Ван Гога, и мы вышли из музейных вертящихся дверей вместе, да еще присоединился почтальон Рулен в своей синей фуражке.

Винсент шарахнулся от мусоровозного бронтозавра с никелированным рылом и сразу задрал голову вверх, как всякий, кто впервые в Нью-Йорке.

Картина, из которой я его увел, стоила тридцать с лишним миллионов, но в карманах у художника не оказалось ни цента, только десять су. И я угостил их с Руленом на свои целомудренно упрятанным в бумажные пакетики пивом. А после, на скамейке, посвященной памяти чьей-то пропавшей таксы, к нам подсел Лорка. У него нашлась фляжка тростниковой водки в кармане пиджака.

“One way”: все дороги ведут в Рим.

Ты, Америка, страна третьего тысячелетия, и я могу быть спокоен за потомков.

Но я не завидую им. Да меня там и не будет.

Самое дорогое, что я имел при себе за океаном, был обратный билет: в Старый Свет и век.

Все ж, Америка, я не жалею, что заглянул в твои небоскребы.

Даже прощаю твой расчисленный по калориям корм из бумажных коробочек.

Я бы прошелся еще разок по плохо уложенному нью-йоркскому асфальту.

Сходил бы на джаз и на бокс.

Постоял бы у того небоскреба, что по ночам сторожит бесквартирный русский поэт.

…По моей пропахшей попкорном Америке идут, пощелкивая компостерами, чернокожие кондукторши. И проверяют билеты.

...

Апрель – май 2001

Александровская слобода

В безлюдном мраке старого, просмоленного молениями храма, где отбивал поклонами грехи еще Иоанн Васильевич со своей братией, бандитского вида молодчик морщит бритый лоб перед деревянным окошечком, диктуя поминальную записку с перечнем убиенных братков:

– Гришка… Олежек… Глебка… Борис… Вован… еще Олежек…

...

2000

Райпарк

Как и большинство людей, я воображаю себе Рай в облике пятизвездного курорта: с выложенными камнем дорожками в кущах, олеандрами, прохладным мрамором холлов с журчащей водой, роскошно организованным бездельем. И так же звучит вокруг разноязыкая речь.

К тому ж это как раз в том месте, где Моисей переводил евреев через Красное море – из курорта Хургада в курорт Шарм-эль-Шейх.

Только теперь тут всем заправляет Аллах, и тень тащится за тобой, растягиваясь, точно зацепилась за какую-нибудь колючку.

А позади пальм в соломенных нарукавниках лежит море, ленивое, как араб.

Но это не меняет дела.