Гомеостаз (СИ)

— Да, но в прошлые разы я понимала, что время сбоит, и находилась относительно в общем течении, не выпадая за рамки. Видимо, то, что произошло, окончательно что-то поломало в этой вселенной.

А как иначе? Рон избавился от Воландеморта на несколько лет раньше положенного срока. Хронологический ответ не заставил себя ждать. Хотя забавно, что почти каждый раз он принимал какие-то новые формы. Вряд ли она так удивилась бы, если бы проснулась опять в несуществующий день. А откату на пару часов до прибытия Тома в дом Снейпа даже обрадовалась бы. Но настолько им повезти не могло точно. Или события, в которых участвовали они, пришельцы из будущего, в принципе не могли быть переписаны снова — и так отклонение от оси, куда уж больше! Странно ещё, что мир остался цел, но кто знает. Здравомыслящий Грюм ещё ни о чем не говорил.

Аластор, впрочем, и это утверждение незамедлительно оспорил. Он потянул её к себе, выпутывая из одеяла и ощупывая руки.

— Что ты?.. — она отпрянула, смущенная его поведением.

— Проверяю, нет ли атрофии мышц.

— Если я, как ты говоришь, не дышала, то, вероятно, все процессы в моем организме были приостановлены. По крайней мере, пить я практически не хочу, а обезвоживание настигло бы меня куда быстрее, чем атрофия.

Гермиона отодвинулась от Грюма к самому изголовью и тоже села на край кровати, спустив ноги вниз с какой-то почти опаской. Вдруг действительно что-то отнялось? Но чувствовала она себя прекрасно, в физическом плане.

— У магглов есть понятие гиперсомнии, когда человек спит слишком много, но обычно это не то чтобы смертельно опасно. Не очень похоже на мой случай, но можно, наверное, провести какие-то параллели, — вроде как успокоила она Грюма, хотя вряд ли его впечатляла не волшебная медицина, особенно сейчас, в семидесятые.

— Пройдись, — почти приказал он.

Она не стала артачиться, а встала и дошла до окна, выглянув за штору. Судя по светлеющему небу, уже занимался восход.

— Видишь, всё в порядке, — Гермиона обернулась на Аластора.

В неожиданно ярко освещенной комнате, словно Грюм незаметно для неё создал мощный Люмос, никого не было, а постель оказалась аккуратно заправлена. Она вынуждена была зажмуриться на пару секунд, привыкая к новым условиям, но быстро оправилась и опять посмотрела за стекло. Оттуда ей в глаза ударило беспощадное полуденное солнце, чуть не ослепив окончательно. Правда, оно тут же смилостивилось и зашло за горизонт, сменившись приятными для зрения вечерними сумерками. Но прошла ещё секунда, и небо опять зарделось рассветной зарей. И снова повторило маневр, и снова, и снова, как в быстрой перемотке. Гермиона опустила руку, придерживающую занавеску, и поняла, что на ткань успела осесть пыль.

Дерьмо. Она размяла переносицу и задернула штору. Происходящее было уже очевидно совсем не нормой даже с её весьма расширенными рамками обыденности. И никакой не нарколепсией. Со стороны она смотрелась, наверное, как животное, впавшее в состояние мнимой смерти, танатоз. Хотя к человеку больше был применим термин катаплексия, правда, это уже совсем слабо походило на её состояние. Может, ей стоит выдумать новое определение, как первому «пациенту» с такими симптомами? Как болезням дают названия по фамилиям врачей, которые их диагностировали.

Рассуждение о вещах, вычитанных ещё в детстве из родительских медицинских книжек, помогло ей сдержать первые панические порывы. Не стоило никуда бежать в таком состоянии и вообще делать что-то опрометчивое. Тут оставалось только ждать. Или время, или она в нем стабилизируются, как и в прошлые разы. Или что-то разрушится окончательно. Опять же или она, или время. Хотя пока что, с её точки зрения, это мир лихорадило, а у неё даже ничего не болело.

Гермиона прогулялась до ванной, переживая, что Грюм или Дамблдор застанут её сидящей на унитазе. Или она случайно затопит дом, застыв при открытом кране. Но, вроде, всё обошлось. Или случилось «за кадром», без её сознательного участия. А вот на кухне, к сожалению, не обнаружилось никаких нормальных продуктов. Держать их тут для неё было нерационально, они, наверное, портились быстрее, чем она выныривала в общее временное русло. Но ей удалось найти вкусные крекеры на одной из полок, так что все было не так уж и плохо.

Вещи заметно не перемещались, в окна она предпочитала не смотреть, чтобы не расстраиваться сильнее, а изменения в освещении старалась по мере сил игнорировать. Но то, что она не «проснулась» окончательно, было очевидно по всё той же пыли, которой становилось больше, кажется, каждый раз, когда она моргала. Дамблдору и Грюму, вероятно, не приходило в голову убираться. А ей пользоваться магией вот так, ради чистоты, было бы глупо. Мало ли как поведет себя волшебство, если она остановится на середине заклинания.

В следующий раз Грюм застал её сидящей на диване в гостиной. Он просто в один момент возник перед ней, склонившийся и вглядывающийся в лицо. Они смотрели друг на друга молча секунд десять, пока замершая от неожиданности Гермиона наконец-то не подала голос:

— Это жутко, Аластор.