Гомеостаз (СИ)

Она покивала своим мыслям. Окклюменция справлялась, щиты она держала, но свои мысли контролировала едва-едва.

— Как вы заполучили эти сведения? — вмешался в её размышления Грюм.

— Что вы надеетесь услышать? Что я обсуждала планы лично с Воландемортом за чашкой чая, но разошлась с ним во взглядах на положение домовиков, вот и решила его сдать? — Мия поймала его взгляд. — Ладно, раз вы так настаиваете, я вам расскажу. Нет, лучше даже покажу, — она вспомнила про подозрительность Дамблдора в этом плане.

— Чудесно, — протянул Грюм.

— Смотрите, не отворачивайтесь, — она сосредоточилась, по-быстрому структурируя воспоминания, и воспользовалась палочкой для облегчения процесса. — Легилименс.

Но прорваться за окклюменционный заслон Аластора даже не попыталась, сразу отразив свой разум, предлагая ему просмотреть её воспоминания.

========== Глава 14 ==========

В видении она стояла на берегу моря. Где-то неподалеку располагался коттедж Билла и Флёр, но картинка была размыта по краям и сконцентрирована только на ней, так что Грюм не мог увидеть ничего лишнего. На Омут памяти это походило едва ли: слишком нестабильно, изменчиво и очень эмоционально окрашено. Скорее субъективный пересказ, чем отвлеченный взгляд со стороны.

Ветер едва не переходил в ураганный, но она, Гермиона, даже не пыталась прикрыться, лишь прятала ладони в неглубокие карманы пальто. Одежда была с чужого плеча и висела на ней — Флёр была и выше, и шире в плечах. Волосы за спиной развевались, то вставая почти дыбом, то опадая на лопатки пышными кудрями. Все лицо оказалось испещрено ещё не до конца сошедшими порезами — те самые следы от разбитой люстры, желтела сходящим кровоподтеком разбитая скула, подрагивали искусанные губы.

Грюм как будто сдался, принял её правила игры и подошел ближе, смотря на то, что она показывала. Мия, почувствовав его отклик, затянула их глубже в свою память.

Она лежала на холодном полу и весь мир вокруг опять расплывался то ли из-за застилавших глаза слез, то ли от боли. Затылок ныл, дыхание сбилось, ногти впились в ладони, но все эти ощущение были лишь жалкими отдельными вспышками на фоне всепожирающей агонии. Беллатриса склонилась над ней — белая клякса лица на темном фоне. Запах крови смешался с тяжелым горьким ароматом духов.

— Что ты ещё украла у меня? Говори! — Лестрейндж была в бешенстве.

— Пожалуйста, я ничего не брала, прошу вас, не трогайте меня, — а она была жалкой.

— Я тебе не верю, — Белла почти пропела это, но голос в её восприятии тоже искажался и ломался — видимо, Гермиона оглохла от собственных криков. — Думаю, ты не до конца замотивирована, поганая грязнокровка. Круцио!

Сознание взорвалось, все вокруг почернело и запульсировало в такт бешено колотящегося сердца. Её выгнуло невообразимой дугой, и она завыла отчаянно, нечеловечески.

Грюм, казалось, попытался разорвать контакт, но Мия ему не позволила, навязав следующее видение с каким-то больным удовольствием. Его отношение к ней порядком ей надоело, пусть смотрит, какая она «Пожирательница».

Картинка чуть прояснилась. Теперь она лежала на пыльном полу пустой комнаты. Вероятно, в этот момент допрашивали гоблина или ещё кого, но Аластор, конечно, никак не мог этого узнать. Да и Гермиона тогда не сильно понимала, что происходит.

— Ведьма совсем с катушек слетела, портить такую красоту.

Струпьяр стоял в углу, карауля у двери, и рассматривал её почти с нежностью. Она приподнялась на локтях и попыталась отползти, но он тут же зашагал к ней, показывая бессмысленность этих усилий, и присел рядом.

Его лицо Грюм видел четко, но это было неопасно — тот сейчас был ещё младенцем.

— Ну-ну, не бойся, я же не эта сумасшедшая, я буду ласков, обещаю. Меня твой статус крови не волнует.

Оборотень притронулся к щеке, и она отшатнулась, стукнувшись затылком об пол и зашипев от боли, потревожив едва запекшуюся рану.

Аластор опять попытался разорвать связь, Мия снова его удержала.

— Вот видишь, ты сама себе делаешь хуже. Была бы покладистой, может, пострадала бы меньше. Дай ей то, что она хочет, и она отдаст тебя мне. Я о тебе позабочусь.

Он погладил её по голове, будто успокаивая, но тут же намотал волосы на кулак, притягивая к себе. Язык коснулся щеки, наверняка соленой от слез. Вторая рука пролезла под свитер, скользя по холодной коже. Она даже не попыталась отбиться. Окклюменционный барьер остановил истерику, вместо чувств остался только холод.

— Эй, пес, тащи грязнокровку обратно, я ещё не закончила, — раздался голос Беллатрисы.

И Мия, наконец, оборвала видение и вынырнула в реальность, чтобы не показывать Грюму лишнего.

Она порывисто вздохнула, приходя в себя, а Аластор вдруг обнял её, сдавливая ребра, прижимая к себе. Учитывая контекст и липкое ощущение, которое осталось после воспоминания, его прикосновения были почти неприятны. Но в то же время это все равно была какая-то поддержка, человеческое тепло.

— Знаете, что самое смешное? — Мия вынуждено прижалась щекой к жилету на его груди. — Я действительно ничего у неё не брала.

— Что произошло?