Гомер

а) Порицатели Гомера. Первое интересное явление, с которым мы встречаемся в

области гомеровской критики и встречаемся очень рано, – это строгое порицание Гомера с

точки зрения религии и морали, возникшее как результат высокого развития культурного

самосознания в период классики. Уже в VI и V веках многих коробило легкомыслие

Гомера и выступление у него богов и героев с многочисленными человеческими

слабостями и даже пороками, что было несовместимо с углубленным религиозно-

философским сознанием данной эпохи.

Пифагорейцы и орфики известны как главные порицатели Гомера, а через них это

стремление порицать переходило и к другим представителям философской мысли.

Ксенофан (В 11 Diels4) писал: «Все, что есть у людей бесчестного и позорного, приписали

богам Гомер и Гесиод: воровство, прелюбодеяние и взаимный обман» (ср. В 12 и АН).

Гераклит (В42) «говорил, что Гомер заслуживает изгнания из общественных собраний и

наказания розгами». Платон (R. Р. II 377 D-378 D) считает весьма худой ложью мифы

Гомера и Гесиода о богах, вроде борьбы Урана и Кроноса, закования Геры Гефестом или

низвержение Гефеста с неба самим Зевсом. Гомер, по Платону (там же X 598 Е – 600 Е),

умеет хорошо изображать жизнь, но ничего в ней не понимает и ничему не может в ней

научить, т. что никто не сделает его своим законодателем, полководцем или воспитателем.

От Платона в порицании Гомера не отставал даже и Эпикур (фрг. 228 Usen.).

Но Гомера порицали не только философы. Прославился своим горячим осуждением

Гомера ритор Зоил из Амфиполиса в начале IV в. до н. э., написавший против Гомера

сочинение в 9 книгах под названием «Бич против Гомера». [35]

б) Почитатели Гомера. Конечно, не было недостатка и в почитателях Гомера,

несмотря на известное несоответствие этого последнего уровню дальнейшего развития

цивилизации. Известно о некоем Феагене Регийском, что он еще во времена Камбиза

выступал в защиту Гомера и был первым писателем, подвергшим Гомера обсуждению.

Разные неловкости у Гомера обходили путем аллегорического их толкования. Это находим

у Анаксагора, Метродора Лампсакского, Стесимброта Фасосского. Против философов

защищал Гомера Деметрий Фалерейский. Особенно прославились в аллегорическом

истолковании Гомера как и всей древней мифологии вслед за киником Антисфеном стоики

– Филодем, Зенон, Клеанф, Хрисипп, Кратет Молосский, Гераклид Понтийский. Другие

сократики отнюдь не разделяли этого аллегорического метода, как это можно видеть из

разных мест Ксенофонта и Платона. Аллегорический метод не исчезал в течение всего

эллинизма, дожил до неоплатоников и превратился у них в целую систему философии и

мифологии, где он, строго говоря, уже перестал быть внешним аллегоризированием и

превратился в основное орудие тогдашней диалектики. И вообще последние столетия

античности отличаются стремлением спасти Гомера и как поэта и как отца философов –

тенденция, которая ярко выявила себя уже в век греческого Возрождения (Максим

Тирский, Дион Хризостом) и которая дает себя чувствовать во всей позднейшей

орфической литературе и многочисленных цитатах из Гомера у неоплатоников и в

Халдейских оракулах. Порфирию принадлежит целый трактат «О пещере нимф», в

котором этот философ подвергает философско-символическому толкованию известный

нам из XIII песни «Одиссеи» образ пещеры на Итаке (правда, весьма загадочный). Оратор

же IV в. н. э. Фемистий (Orat. 20) прямо называет Гомера «праотцем и основоположником

рассуждений Платона и Аристотеля».

в) Ученая критика. Одним из самых ранних поэтов и грамматистов, работавшим

над текстом Гомера, был писатель V в. до н. э. Антимах Колофонский. Но если мы

захотели бы представить себе в точности, как занимались Гомером позднейшие античные

филологи, а именно александрийцы, то наилучшим материалом для этого могла бы

послужить XXV глава «Поэтики» Аристотеля, где с педантической подробностью

рассматриваются всякие возможные подходы к тексту писателя в целях их толкования или

исправления.

Здесь нужно упомянуть знаменитые имена александрийских ученых, потрудившихся

над толкованием, исправлением и изданием гомеровского текста, это – Зенодот Эфесский,

Аристофан Византийский и Аристарх Самофракийский. Первый из них разделил

«Илиаду» и «Одиссею» каждую на 24 песни и отличался большой смелостью в

исправлении текста Гомера, доходя до вычеркивания целых стихов. Второй известен своей

[36] осмотрительностью, осторожностью и большой филологической проницательностью.

Третий заново издавал Гомера, определял подложные места в нем и, подходя критически,

устанавливал текст. В венецианской рукописи Гомера можно найти также схолии из