Гомер: «Илиада» и «Одиссея»

Двести лет спустя Гвидо де Колонн, писатель с Сицилии, не ссылаясь на источник, написал прозаическую версию «Троянского романа». Позже она была переведена на английский Джоном Лидгейтом[123]; Джеффри Чосер предложил более вдохновенный перевод, «Тройлий и Крисеида»[124], настолько впечатливший поэта Роберта Генрисона, что он переработал историю. В его «Завещании Крессиды» боги наказывают девушку за неверность, наслав на неё проказу; Крсссида умирает, получив милостыню от Тройлия, не узнавшего её, покрытую язвами[125]. В 1474 году английский первопечатник Уильям Кэкстон включил эту (в то время весьма популярную) историю в свой «Сборник рассказов о Трое»[126].И наконец, сам Уильям Шекспир, который, как известно, владел «немного латынью и чуть меньше греческим»[127], а потому, конечно, не читал Гомера в оригинале, воспользовался многочисленными уже источниками для создания собственной версии под названием «Тройлий и Крессида»[128].

Гомер в исламе

Не только у арабов есть поэты: у чужеземцев они есть также. Поэты были и в Персии и в Греции. Например, Аристотель в своей «Логике» восхваляет некоего Уматираша (Гомера).

Ибн Хальдун, «Укаддима»

В то время как в Византии изучение греческого сводилось главным образом к изучению античных моделей, в культурных центрах Арабского мира (сначала в Багдаде, позднее — в Каире, Дамаске, Кордове и Толедо) изучение греческой литературы велось в виде диалога между деятелями культуры. Аристотель и Платон не были призрачными фигурами из далёкого прошлого: они продолжали жить и вели активный диалог со своими читателями; читатели, в свою очередь, не только читали для самих себя, но и распространяли книги, делая переводы и снабжая их комментариями. В IX веке великий Абу Усман Амр ибн Бахр аль-Джахиз, более известный как Джахиз, упрекал учёных в том, что они Корану предпочитают Аристотеля (при этом сам он не признавался, что в нескольких своих работах сознательно выразил аристотелевские принципы)[129].

Считается, что деятельность по переводу на арабский язык литературы на других языках началась в середине VIII века, во время правления знаменитого аль-Мансура; в частности, среди переводов были индийский сборник «Калила и Димна», «Альмагест» Клавдия Птолемея и «Геометрия» Евклида[130]. Однако масштабный перевод греческих книг начался веком позже — и начался он со сна. Однажды в Багдаде халиф аль-Мамум, прозванный Ценителем знания (сын небезызвестного Гаруна аль-Рашида, который позже стал персонажем полюбившихся европейцам сказок «Тысяча и одной ночи»), увидел во сне сурового бледнолицего голубоглазого мужчину с высоким лбом мудреца. С той уверенностью, что бывает присуща нам во сне, халиф понял, что мужчина этот — Аристотель[131]. Аль-Мамум беседовал с мудрецом всю ночь. Наутро халиф приказал основать в Багдаде библиотеку для трудов Аристотеля, где смогли бы также работать переводчики. Руководство переводческой деятельностью поручили учёному по имени аль-Ибади, который вместе со своими учениками перевёл на сирийский и арабский языки практически все сочинения греческой и эллинистической философии и науки. Несмотря на то, что поэтические тексты переводились редко, было переведено несколько фрагментов из поэм Гомера — об этом свидетельствуют некоторые сборники изречений философов (некоторые из них заслуживают доверия, некоторые недостоверны), а также переводы на арабский язык тех греческих авторов, кто цитировал Гомера (например, Аристотеля). Страсть арабов к текстам античности была так велика, что в некоторых случаях к работам признанных авторов переводчиками добавлялись произвольные фрагменты. Так, к примеру, произошло с «Федром» Платона — трудом, который фантазия переводчика, снабдив выдуманными размышлениями Аристотеля на смертном одре, превратила в «Китаб аль-Туффаха», или «Книгу яблока»[132]. Биографии Гомера или, как его называли, «поэта-странника», обычно входили в состав словарей и энциклопедий[133].