Гоминиды

– Помните ту встречу в конференц-зале «Инко»? – спросила Луиза. – Я тогда сказала, что, согласно многомировой интерпретации квантовой механики, если квантовое событие может пойти по двум различным путям, оно обязательно пойдёт по двум путям.

– Расщепление мировой линии, – вспомнила Мэри, опираясь задом на обтянутый винилом подлокотник стоящего в вестибюле кресла.

– Oui, – подтвердила Луиза. – Так вот, мы с Понтером довольно долго это обсуждали.

– Понтер упоминал об этом, – сказала Мэри. – К сожалению, не помню того разговора.

– Это было поздно ночью, и…

– Так вы в ту ночь ходили к Понтеру снова, после уроков языка? – Мэри сама не ожидала, что почувствует такую… о Боже, да ведь это ревность.

– Ага. Я ж ночью почти не сплю, сами знаете. Хотела побольше узнать об их взглядах на физику.

– И? – спросила Мэри, пытаясь совладать с голосом.

– Ну, это было интересно. – Луиза отхлебнула кофе. – В нашем мире существует две интерпретации квантовой механики: копенгагенская интерпретация и многомировая интерпретация Эверетта. Первая постулирует особую роль наблюдателя – что сознание фактически формирует реальность. Но дело в том, что некоторых физиков эта идея не удовлетворяет, поскольку они видят в ней возврат к витализму[74]. Многомировая интерпретация Эверетта стала попыткой обойти это противоречие. Она гласит, что квантовые явления приводят к постоянному расщеплению вселенной, так что каждый возможный результат квантового события реализуется, но в своей отдельной вселенной. Для формирования реальности не нужен наблюдатель; наоборот: каждый мыслимый вариант реальности возникает автоматически.

– О᾽кей, – сказала Мэри, не потому что и впрямь всё поняла, а чтобы не затягивать лекцию.

– Так вот, у народа Понтера есть одна-единственная квантово-механическая теория, которая является как бы синтезом двух наших. Они допускают существование многих миров – то есть параллельных вселенных, но возникновение этих вселенных вызывается не случайными квантовыми процессами. Скорее это происходит лишь в результате действий осознающих себя наблюдателей.

– А почему у нас нет такой объединённой теории? – спросила Мэри, пережёвывая один особенно крупный чипс.

– Частично из-за того, что математические модели двух интерпретаций противоречат друг другу, – сказала Луиза. – И конечно, из-за старинной проблемы политики в науке: физики, отстаивающие копенгагенскую интерпретацию, потратили жизнь на доказательство её верности, так же как и учёные из лагеря Эверетта. Просто заявить теперь, что «возможно, мы частично были правы, а частично ошибались», они уже не могут.

– Ах, – сказала Мэри, – это всё равно как мультирегиональная гипотеза против гипотезы замещения в палеоантропологии.

Луиза кивнула.

– Вам виднее. Но предположим, что неандертальская синтетическая теория верна. Она подразумевает, что сознание – человеческая воля – обладает способностью создавать новые вселенные. Это поднимает важный вопрос. Предположим, что в самом начале, в момент большого взрыва, была лишь одна вселенная. В какой-то более поздний момент она начала расщепляться.

– А я думала, что Понтер не верит в большой взрыв, – сказала Мэри.

– Да, по-видимому, неандертальские учёные считают, что вселенная существует вечно. Они считают, что красное смещение – наше основное доказательство расширения вселенной – пропорционально не расстоянию, а возрасту; другими словами, что масса изменяется со временем. Они также думают, что макроструктуры галактик и галактических скоплений создаются монополями и сжимающими плазму магнитными вихревыми волокнами. Понтер говорит, что фоновое микроволновое излучение, которое мы считаем реликтовым излучением большого взрыва, – это результат поглощения и переизлучения микроволновых волн электронами, захваченными этими магнитными полями. Многократное поглощение и переизлучение, происходящее во многих галактиках, по словам Понтера, сглаживает эффект и создаёт однородное фоновое излучение, которое мы регистрируем.

– И как, вам это кажется правдоподобным? – спросила Мэри.

Луиза пожала плечами.

– Будем разбираться. – Она отхлебнула ещё кофе. – Но знаете, рассказав мне это, Понтер сказал ещё одну поразительную вещь.

– Какую? – спросила Мэри.

– Я так понимаю, вы показали ему церковную службу, так?

– Да. По телевизору.

Луиза уселась в одно из обтянутых винилом кресел.

– Ну, – сказала она, – по-видимому, после этого он провёл какое-то время за просмотром «Вижн-TV», изучая это явление. Он сказал, что наша теория возникновения вселенной – такой же миф о сотворении мира, какой описан в Библии. «В начале Бог сотворил небо и землю» и всё такое. «Даже ваша наука, – сказал Понтер, – оказалась заражена ошибками религии».

Мэри сползла с подлокотника и тоже уселась как следует.