– Большая Медведица, – ответила Мэри. – Ну, по крайней мере, именно эту часть – семь ярких звёзд. Так их называют в Северной Америке. Британцы зовут их Плугом.
– Земледельческий инструмент.
Понтер засмеялся.
– Я мог бы и сам догадаться. Мы зовём их Головой Мамонта. Видишь? В профиль. Изогнутый хобот отходит от квадратной башки.
– О да, я вижу! А как вы зовёте вон то, зигзагообразное?
– Треснувший Лёд, – ответил Понтер.
– Точно. Очень похоже. Мы называем его Кассиопея – это имя древней царицы. Предполагается, что этот зигзаг очерчивает контур её трона.
– Гмм, а этот заострённый выступ посередине не повредит её зад?
Мэри рассмеялась.
– Ну, теперь, когда ты про это сказал… – Она продолжила оглядывать созвездия. – А, скажем, вон то размытое пятно под ним, это что?
– Это… не знаю, как вы её называете, но это ближайшая к нам большая галактика.
– Туманность Андромеды! – вспомнила Мэри. – Я же всегда мечтала её увидеть! – Она снова вздохнула и продолжила обозрение. Звёзд было больше, чем она видела за всю свою жизнь. – Это так красиво и… о Боже! Боже мой! Что это?!
Лицо Понтера словно немного светилось.
– Ночное сияние, – ответил он.
– Ночное сияние? Ты хочешь сказать,
– Если оно связано с северным полюсом, то да.
– Вау! – воскликнула Мэри. – Северное сияние. Его я тоже никогда в жизни не видела.
– Совсем-совсем? – В голосе Понтера послышалось удивление.
– Совсем. Ну, то есть ведь я живу в Торонто. Это даже южнее Портленда, штат Орегон. – Этот факт всегда приводил американцев в изумление, хотя для Понтера ничего не значил.
– Я видел его тысячи раз. Но это никогда не надоедает. – Они некоторое время сидели молча, любуясь извивающимися полотнищами света. – И что, это типично для вашего народа – ни разу в жизни этого не видеть?
– Думаю, да, – ответила Мэри. – Ведь не так много людей живёт на Крайнем Севере. Да и юге, если на то пошло.
– Да, возможно, этим и объясняется… – пробормотал Понтер.
– Что?
– Ваша неосведомлённость о пронизывающих вселенную электромагнитных волокнах; мы с Лу обсуждали это. Мы открыли эти волокна во время наблюдения за ночным сиянием; это с их помощью мы объясняем наблюдаемую структуру вселенной, а не через большой взрыв, как вы.
– Ну, – сказала Мэри, – не думаю, что ты многих сможешь убедить в том, что большого взрыва не было.
– Это нормально. Ваша потребность в убеждении других в своей правоте, я полагаю, тоже уходит корнями в религию; я же доволен уже тем, что сам знаю, что прав, даже если другие об этом не знают.
Мэри улыбнулась во тьме. Мужчина, который не стесняется плакать, не стремится всё время доказывать свою правоту, мужчина, который уважает женщин и ведёт себя с ними как с равными.
И, думала Мэри, очевидно, что Понтеру она нравится, причём несомненно, что за её ум, поскольку она ему должна казаться такой же уродливой, каким он казался… ну, не ей, по крайней мере, теперь, но всем другим людям Земли. Только представьте: мужчина, которому она нравится за то, какая она есть, а не за то, какой кажется.
Просто находка, точно, но…
Сердце Мэри ёкнуло. Левая рука Понтера нашла во тьме её правую руку и нежно её погладила.
И внезапно она почувствовала, как напряглась каждая мышца в её теле. Да, она может остаться с мужчиной наедине; да, она может обнять и утешить мужчину. Но…
Но нет, ещё слишком рано. Слишком. Мэри убрала руку, соскользнула с капота и открыла дверь машины. Хлынувший изнутри свет ослепил её. Она забралась на водительское место; мгновением спустя Понтер уселся на пассажирское. Он выглядел расстроенным.
Остаток пути до Садбери они проделали в молчании.
Глава 42
ПОИСК ПО НОВОСТЯМ
Ключевые слова: