Читаем Гомо Сапиенс. Человек разумный полностью

Гомо Сапиенс. Человек разумный

Моим всегдашним желанием было получить какое-нибудь скромное место у ее Величества не потому, что меня мучила жажда власти и почести как человека, родившегося под влиянием Юпитера или Солнца; вся жизнь моя протекает под влиянием созерцательной планеты; мое честолюбие состоит главным образом в освобождении наук от двоякого рода разбойников, опустошающих ее области, а именно: от пустых прений, от грубых и нелепых выводов, ошибочных наблюдений и народных предрассудков, и в замещении этого печального хлама точными наблюдениями, строго доказанными истинами и плодотворными открытиями.

Из письма Бэкона своему дяде лорду Бюрлейгу

Основной целью своей жизни Фрэнсис Бэкон (мы указываем имя, ибо был еще другой великий англичание-Бэкон – Роджер, 1214–1294, философ-монах) ставил работу над грандиозным планом «Великого восстановления наук». Освобождения их от схоластических пут церковной догматики (схоластика «бесплодна, как посвященная богу монахиня», – писал Бэкон).

В многочисленных трудах – главный из них «Новый Органон» (назван «новым» в противовес «Органону» Аристотеля, посвящен королю Якову I, вступившему на престол после смерти Елизаветы), 1620 год, писался около 30 лет, – Бэкон выковывал истинный научный метод исследований: средневековых ученых-схоластов он называл лающими чудовищами и болтунами.

Эмпириков, ограничивающихся только опытом, он сравнивал с муравьями, суетливо переносящими тяжести; догматиков, строящих системы силами одного только разума, уподоблял паукам, ткущим из себя паутину. Настоящий ученый, считал Бэкон, должен быть подобен пчеле, собирающей сок из растений (эксперимент) и затем перерабатывающий его в мед своими силами (интеллект).

Сейчас подобные взгляды могут показаться тривиальными и наивными. Но не следует забывать, что высказывались они в темные годы средневековой схоластики, когда в публичных диспутах в Сорбонне решался, скажем, вопрос о том, сколько же чертей может уместиться на острие иглы!

Анализируя причины заблуждений разума, Бэкон указывал на четыре ложные идеи – «призрака», или «идола»: «призрак рода» – очеловечивание природы; «призрак пещеры» – ошибки, связанные с индивидуальными особенностями и недостатками человека-исследователя; «призрак рынка» – некритичное отношение к широко распространенным в обществе мнениям; «призрак театра» – слепая вера в авторитеты и традиционные догматические системы.

Понятно, что Бэкон пытался всячески восстановить, оживить все здоровые идеи прошлого. Мнения древних мыслителей, придавленные авторитетом оскопленного церковью Аристотеля. Поэтому он, к примеру, открыто противопоставляет Демокрита «говорунам» – Платону и Аристотелю – и ставит своей задачей воскресить атомистику Демокрита, преданную незаслуженному забвению.

В «Новом Органоне» Бэкон писал по этому поводу:

«Варвары обрушились на Римскую империю, как наводнение, причем корабль науки был разбит в щепы. Философия Аристотеля и Платона, подобно обломкам из более легкого и пустого материала, была волнами времени сохранена для нас… Но что касается более древних из греческих ученых – Эмпедокла, Анаксагора, Левкиппа, Демокрита… то их произведения… были уничтожены в потоке времени. Ведь время, как река: более легкое и пустое внутри оно донесло до нас, более тяжелое, веское погрузило на дно».

Деятельность Бэкона как мыслителя и писателя была направлена на пропаганду новой науки, на указание ее первостепенного значения в жизни человечества, на выработку нового целостного взгляда на ее строение, классификацию, цели и методы исследования.

Он занимался наукой как ее лорд-канцлер (высшая должность в Англии той поры), разрабатывал ее общую стратегию, определяя генеральные маршруты ее продвижения и принципы организации в будущем обществе. Повторим, идея великого восстановления наук – Instaurationis Magnae Scientiarum – пронизывала все его философские сочинения, провозглашалась им с многозначительностью, завидной настойчивостью и энтузиазмом.