Гончая

Он осторожно снял накидку с ее спины, и неприятная пульсация пробежала вверх к плечу. Лицо его напряглось, а затем немного расслабилось, когда он заметил ее взгляд на себе. Явно плохой знак. Ее спина скорее всего являла собой кровавое месиво.

– Не переживай. Совсем скоро мы приведем тебя в порядок. – Дядя бросил взгляд на кого-то поверх ее головы. – А теперь лежи спокойно. Мимикия жжет, когда ее наносят на открытые раны.

Пара мужских рук прижала ее руку и бедро с противоположной от Алекса стороны. Ее глаза расширились.

О, Дотэ, нет. Сейчас будет больно.

Тэмпест сжала челюсти и проговорила сквозь стиснутые зубы:

– Не думаю, что будет больнее, чем чувствовать когти льва… О!

Тело дернулось в удерживающих его руках. Слезы брызнули из глаз. Она тяжело дышала, ощущая пламя на своих ранах.

– Худшая часть почти завершилась, – раздался справа голос Мадрида.

Медленно повернув голову, она уставилась на предводителя Гончих, не стыдясь стекающих по щекам слез. Пока она росла, Алекс успел исцелить многих мужчин с помощью Мимикии. Большинство из них выкрикивали проклятия до тех пор, пока не теряли сознание. Легкая улыбка слегка приподняла уголки губ девушки.

– Из-за чего ты улыбаешься? – спросил Мадрид, переведя взгляд на продолжающего работать Алекса.

– Вспомнила кое-что, что говорила мама одного моего друга.

– Что же она говорила?

Он пытался отвлечь ее, и Тэмпест была ему за это благодарна. Она зашипела, когда Алекс ощупал ее руку, но заставила себя продолжить:

– Что, когда дело доходит до боли, мужчины превращаются в младенцев, а женщины могут вытерпеть что угодно.

Алекс фыркнул:

– Чистая правда. Многие мужчины теряют сознание от боли, не говоря уже о том, что они не могут стать свидетелями родов.

Мадрид улыбнулся ей.

– Именно поэтому женщины и вынашивают детей. Всеведающий понимал, что мы не сможем справиться ни с подобной болью, ни с честью. В целом мы порочные и тщеславные существа. Можешь себе представить, как бы вели себя мужчины, будь у них возможность создавать жизнь?

– Не могу. С вами и так трудно уживаться, – пробормотала Тэмпест, когда игла проколола ее кожу. – Так мне нужны швы?

– Всего парочка. Мимикия сделает все остальное. Еще немного, Тэмпа, – мягко проговорил Алекс. – Мадрид, ты не намажешь вот этим ее раны на другой руке?

Тэмпест прикрыла глаза, когда Мадрид поднял ее руку и щедро намазал правый бицепс светлой пастой. Ощущение покалывания пробежало по ее коже, а ноющие синяки, царапины и боль в мышцах исчезли.

– Удивительно, – невнятно пробормотала она, почувствовав, что боль совсем отпустила. Теперь оставалось только ощущение рук Алекса, работающих над ее ранами. – Вот, значит, что такое Мимикия, да? Понимаю, почему люди борются за нее. Великолепно.

Мадрид изучающе посмотрел на ее руку и отвел взгляд, стараясь не выдавать эмоции. Тэмпест задавалась вопросом, когда же он начнет держать дистанцию. Он был Гончим, а Гончие отличались от других. Его это устраивало.

– Думаю, у тебя никогда не было надобности в Мимикии раньше. Ее можно использовать для исцеления почти любой травмы, хотя она совсем не годится для лечения лихорадки или отравления, – ответил Алекс, отвлекая ее от мыслей. – Очень жаль, потому что тебе уж точно нужно было одно универсальное лекарство с тем букетом болезней, которые мучили тебя в детстве.

Тэмпест ничего не сказала и позволила себе расслабиться. Усталое тело сдалось.

Было что-то комфортное и ностальгическое в том, как целитель заботился о ней. В очередной раз Тэмпест задумалась о том, что он может быть ее отцом. Он всегда пытался разобраться с ее переживаниями, лечил ее, заставлял есть, даже когда она не хотела.

Зачем тебе об этом знать? Достаточно его заботы. Кого волнует твой отец?

– Дотэ, это было невероятно! – воскликнул Максим. Тяжелая поступь выдавала его восторг.

Глаза Тэмпест резко открылись, и она повернула голову, сверкнув улыбкой своему любимому дяде. Он опустился на колени и поцеловал ее в потный висок.

– Умница, девочка. Молодец. – Максим взглянул на ее спину и присвистнул. – Хорошо он тебя отделал, да?

– Он пытался.

Восторга дяди немного поубавилось, освобождая место беспокойству.

– Когда Мадрид, – он бросил ледяной взгляд поверх ее головы, – объявил твоего противника, клянусь, мое сердце остановилось.

Его карие глаза снова скользнули по ее лицу и тут же потеплели.

– Сегодня ты сражалась как самый настоящий воин. Не многим удается увидеть льва, выжить после этого и рассказать историю.

Она с трудом сглотнула. Она не чувствовала себя воином. Убийство того льва было самозащитой, но оно все равно казалось неправильным. Бедное создание не заслуживало такой смерти.

– Ты проследишь за тем, чтобы его похоронили? Он был достойным противником и не заслуживает быть выброшенным как мусор. И я даже думать не хочу об использовании его шкуры в качестве трофея.

Максим кивнул:

– По закону он твой. Твоя добыча. Я сделаю, как ты хочешь.

– Спасибо, – прошептала она.