Гончаров и империя негодяев

— А это на ваше усмотрение, господин Гончаров. — Внимательно посмотрев мне в глаза тихо ответила она. — Можно обойтись и без Мендельсона. Можно обойтись вообще без всего. Я никогда и накого не держала, а скорее наоборот, мужики пытались удержать меня. Впрочем это уже из другой оперы. А ты вправе решать сам. Уходи хоть сейчас. В сущности мне от тебя ничего не надо. Это я хотела предложить тебе работу. А что касается совместного проживания, то это вопрос второстепенный.

— Резкая вы дама, Татьяна Александровна. — Примеривая тапочки заметил я. — Какую же работу вы мне хотите предложить? Впрочем не утруждайте себя ответом, я знаю его наперед. Вы видите во мне своего нового шофера и оранника одновременно.

— Ты прав. Мое предложение тебе не нравиться?

— Не знаю. Я пока вообще тебя не знаю. Вчера в машине ты была одна, вечером другая. В постели третья, а сейчас я вообще тебя не узнаю. У тебя даже цвет глаз меняится, то синий, то фиолетовый, а в данный момент какой то изумрудный, словно у дикой лесной кошки.

— Это плохо? Но женщина должна всегда оставаться загадкой.

— Да, но только предсказуемой, а особенно если эта женщина твой начальник.

— И в то же время твоя любовница. — Прижавшись ко мне она запрокинула голову. Костя, ты хочешь меня?

— А кто же тебя не хочет? — Жеребцом заржал я и потащил её на кровать.

— Так что ты думаешь о моем предложении? — Оставшись мною вполне довольной уже за столом спросила она. — По моему мы с тобой чудесно сработаемся.

— Что касается постели, даже не сомневаюсь, а вот об остальном надо хорошенько подумать. — Сосредоточенно разжевывая балык ответил я. Наверное на работе ты деспотичная и злая баба. Сколько ты намерена мне платить?

— Три тысячи тебя устроит?

— Королева, да тебе надо лечиться. Эту сумму я зарабатываю извозом за три дня.

— Потому что не платишь налога, но когда‑нибудь попадешься и от твоего заработка будет оставаться треть. Это в том случае, если раньше тебе не открутят голову какие — нибудь крутые пацаны.

— Мне её безуспешно пытаются открутить уже двадцать лет.

— А на двадцать первом открутят. Или же в лучшем случае просто выкинут тебя из машины и ты лишишься орудия своего труда.

— Орудие труда я всегда ношу при себе. — Гордо ответил я. — Не каркай.

— Я не каркаю, а те не переоценивай своих достоинств. Константин, ты носишься по городу больше двенадцати часов кряду неизвестно с кем и неизвестно где. Наматываешь сотни километров. Ты бьешь свою машину, которая, наверное, тебе досталась не просто так. У меня же ты будешь ездить на той золотистой "десятке", которую ты сегодны видел и твоим единственным пассажиром буду только я. Неужели ты не видишь явных преимуществ?

— Вижу, но за три тысячи я работать не буду, только за три с половиной. — Поставил я жесткий ультиматум. — А если серьезно, то мне надо подумать о твоем предложении хотя бы до понедельника. Наверное я соглашусь. Понаблюдаю за тобой, принцессой, ещё пару дней, тогда и отвечу окончательно. Это что касается второго пункта нашей программы, а что до первого, то я уже должным образом почувствовал как удобны твои тапочки.

— Ты все правильно почувствовал. — Улыбнувшись она широко распахнула александриты своих глаз. — Тогда за нашу помолвку стоит выпить. А в воскресенье вообще устроим свадьбу и я обязательно достану запись Мендельсона. Ты согласен?

— Абсолютно, но только с одним условием, чтобы на нашей помолвке никого не было. Тебе подходит такой вариант?

— Подходит. — Хохотнула Татьяна и потянулась ко мне. — Никого, кроме моей лучшей подружки Женьки Родионовой. Не пригласить её было бы просто свинством. Мой господин, не откажи своей рабе в такой ничтожной просьбе.

— Хороша. На одну подругу я согласен. но не более того.

— Я знала, что вы добры, открывайте шампанское.

— Неприменно, но сперва позволь мне задать тебе один нескромный вопрос.

— Позволяю, теперь я тебе все позволяю.

— Ответь мне, за каким чертом тебе, преуспевающей, красивой бабе, понадобился старый хрен, Константин Иванович Гончаров?

— Наверное я не смогу четко и определенно сформулировать свой ответ, но попытаюсь. Ты какой — то другой, не трафаретный что ли… не такой как окружающие меня мужики, с их псевдоамериканскими взглядами на жизнь… Не знаю, но мне кажется, что ты правдашний и мне по настоящему жаль, что наша встреча не состоялась лет десять тому назад.

— Батюшки, какие комплименты! Но я тебе не верю. Милая моя, девочка, а знаешь ли ты, что я тривиальный алкоголик, которого десять лет назад за это пристрастие к алкоголю выгнали из органов?

— Догадываюсь, я ведь не дура.

— И тем не менее ты решаешься на такой рискованный шаг.

— Да. И не будем больше об этом.

— Хорошо, но позволь я задам тебе ещё один вопрос. Ты чего — то боишься?

— Да, но чего именно, я и сама пока не знаю. Как и тебе, мне нужно пару дней, чтобы в этом разобраться. Давай оставим этот разговор до понедельника.