Гончаров и империя негодяев

Навязчивые бредовые картинки сменяя друг друга замелькали в воспленном мозгу. На меня с завидным упорством кидался Степаныч, всякий раз норовя пропороть мне живот. Я неуклюже уварачивался, он пролетал мимо, но тут же возвращался и повторял попытку за попыткой, пока наконец не вонзил свой клинок мне промеж глаз по самую рукоятку. Нет, это не мне он пробил череп. Дырка во лбу у Татьяны и сделал её вовсе не Степаныч, а безногий калека. Он убил её и от радости мячиком заплясал по комнате всякий раз подпрыгивая все выше и выше стремясь заглянуть в провалы её пустых глазниц. А когда ему это удалось, он обхватил её шею и они сплетясь занялись французской любовью.

— Я Ванка Жуков. — Жонглируя оторванными головами в комнату ворвалась Джамиля. Отдайте мне Милку! Она украла мой "Наган".

— Я его не крала. — Откуда — то появилась Милка. — Ты сама мне его продала. Ты же патентованный убийца. Забери револьвер, он тебе нужнее. Застрели Костю и его женщину, я за это дам тебе пять тысяч долларов.

— Я застрелю их просто так, бесплатно. — Целясь в лоб Татьяне захохотала киргизка. — Смотри и учись, тебе скоро пригодиться. Держи двумя руками, так надежней.

Она нажимала курок, крутился барабан и беззвучные пули мягко входили в лоб Татьяны. Но это была уже не Джамиля. Обмотав рукоять салфеткой стреляла Милка.

С трудом продираясь через скользкие джунгли кошмарного сна я открыл глаза в темноту ночи. Шершавй язык и губы просили пить. Жаркий лоб обжигал даже мою собственную ладонь. Потянувшись я дернул шнурок светильника и вновь рухнул на кровать. Надо было что — то делать, вызывать скорую илиехать в больницу самому. Обдумывая эти варианты я открыл глаза и подумал, что я уже сошел с ума.

Неизвестно откуда во мне появились силы, но только уже через пять минут я ехал к дому Яремчак. Возле неработающего, заброшенного комка я остановил машину и расплатился. Подождав пока он отъедет я осмотрелся по сторонам и сунул руку в свой тайник. Револьвер завернутый в салфетку оказался на месте. Сунув его за пазуху я не мешкая вернулся назад и не разуваясь пропер в спальню. Включив полный свет я лихорадочно разровнял кровать и разгладил на ней только что принесенную салфетку. Потом из кучи сваленного белья вытащил другую и постелив её рядом замер, как молнией пораженный своим открытием. Салфетки были абсолютно идентичны. Теперь все вставало на свои места и мною овладел ужас. Теперь я знал с кем иногда пила чай Татьяна Александровна Яремчак у себя на работе и кого она называла Людкой. Становилось понятно почему она запросто открыла дверь и пригласила дорогую гостью в комнату, почему усадила в кресло напротив. Но зачем? Зачем она это сделала?

Застонав я отрешенно махнул рукой и прошел на кухню. Набухав полный стакан водки я через силу её выпил. Потом вытащил спортивную сумку и чемодан, скидал туда все свое барахло, вернулся в спальню и как подкошенный рухнув на жуткие салфетки зашелся в беспамятстве.

— Костя, очнись, что с тобой? — Тормошил меня полковник. — Ты не заболел?

— Заболел. И наверное уже никогда не вылечусь. — Хрипло ответил я. Где Людмила?

— Сидит в комнате. Боится к тебе подходить.

— Пусть войдет.

— Сейчас я ей скажу, только ты отдай мне револьвер, который ты под собой прячешь. Откуда он? Вы как будто с ума посходили.

— Револьвер я не отдам. — Освобождая барабан жестко ответил я. — А потроны можете забрать если вы так боитесь за вашу дочь.

Она пришла тихая как покойница, остановилась при входе глядя на меня ввалившимися измученными глазами, ни в силах заговорить первой.

— Зачем ты это сделала? — Равнодушно и безразлично спросил я изучая незнакомые, ставшие мне чужими, черты её лица.

— Что? — Облизав пересохшие губы застыла она мертвеющими глазами.

— Вот это. — Швырнув ей под ноги револьвер апатично пояснил я.

— Я тебя не понимаю. — С трудом выдавила она.

— А это ты узнаешь? — Поднимаясь я показал ей край салфетки. Здесь их две. Одну я взял из квартиры Татьяны Яремчак, а другую обнаружил в твоем шифоньере. Между ними нет никакой разницы, они абсолютно идентичны. Что ты на это скажешь?

— Татьяну убила я. — Качнувшись она прислонилась к стене и заслонившись от меня руками медленно сползла на банкетку.

— Это понятно. Я спрашиваю зачем ты это сделала.

— Ничего тебе не понятно. Это не я, это ты убил её моими руками. Выпрямившись Заговорила она возбужденно и гневно. — Хочешь правду? Получай ее!