Гончарова и Дантес. Семейные тайны

Рождение долго желанного сына Georges ярким проблеском счастья озарило ее сосчитанные дни. Она сдержала данный обет, готовая сейчас отречься от православной веры, но римская курия слишком дорожила своими победами, чтобы не обставлять их как можно пышнее, и клерикальные газеты уже поспешили оповестить об ожидаемом переходе баронессы Геккерен в католицизм, имеющем совершиться в Париже, в аристократическом приходе St. Madeleine. Торжеству этому не суждено было совершиться: религиозная нетерпимость престарелой матери была пощажена: Екатерина Николаевна не дожила до назначенного дня.

Болезнь послеродового периода сразила ее в короткий срок, и она скончалась как бы на рубеже двух враждующих религий. Впрочем, похороны ее состоялись в Soultz по католическому обряду.

Из трех сестер Гончаровых, так строго воспитанных в православном духе, одна только Наталья Николаевна сохранила ненарушимо до смерти внушенные заветы и прилагала все старания привить их своим детям.

По оригинальному совпадению кончина баронессы Фризенгоф[10] имела черты, схожие с вышеприведенным.

Уже в сорокалетнем возрасте выйдя замуж за австрийца и поселившись в Вене, она не только оставалась верна своей религии, но даже настояла, чтобы ее единственная дочь была крещена в православии. Существование там русской церкви давало ей возможность удовлетворять свои духовные потребности.

Так продолжалось более двадцати лет.

Затем ее дочь была помолвлена за брата владетельного герцога Ольденбургского, Элимара, но, ввиду противодействия его семьи и родства с нашим Императорским Домом, отец Раевский, не желая навлекать на себя неприятностей, категорически отказался венчать их сам и даже не допустил брака в посольской церкви.

Свадьба тем не менее состоялась там же, но в греческой.

Этого поступка было достаточно, чтобы тетушка с ним рассорилась навек и порвала всякие сношения с русским причтом.

Первое время она еще посещала греческую церковь, но служба на непонятном языке тяготила ее; года сказывались усталостью, повлекшей за собою нерадение к службам, и мало-помалу она дошла до полного отпадения от православия. В редких случаях она присутствовала при лютеранском богослужении и, дожив до весьма преклонного возраста, скончалась настоящей никудышницей, по типичному выражению русских сектантов.

Смерть застигла ее в Brodyan, в Венгрии, в имении, доставшемся ее дочери, и схоронили ее там по лютеранскому обряду в семейной каплице.

* * *

В начале зимы 1844 года состоялось первое знакомство моего отца с Натальей Николаевной Пушкиной. За год перед тем он перенес сильное душевное потрясение. Легкомысленная измена женщины, которой он безраздельно посвятил лучшие годы молодости, так сразила его, что он подвергся долгой, изнурительной болезни, и только самоотверженный уход младшей сестры спас его от грозящей смерти.

Доктора отправили его на воды за границу, и, отдыхая от сложного лечения, он провел всю осень в Баден-Бадене, где близко сошелся с Иваном Николаевичем Гончаровым и женою его, урожденной княжною Мещерской. Отпуск его кончался, и, узнав, что он едет прямо в Петербург, они попросили его доставить письмо и посылку находящейся там сестре.

Это и послужило поводом к первому визиту. Мать была особенно дружна с этим братом; с живым интересом расспрашивала о нем, о их совместной жизни; тема оказалась благодарной. Отец, вопреки свойственной ему молчаливости, разговорился о заграничных впечатлениях и не приметил даже, как быстро прошло время. Откланиваясь, он, в знак благодарности за оказанную услугу, получил радушное приглашение бывать у Натальи Николаевны и, конечно, воспользовался им.

В течение зимы посещения эти все учащались, и с каждым разом он все более и более испытывал ее чарующее обаяние. В сердце, иссушенном отвергнутой страстью, незаметно всходили новые побеги, пробуждалась жажда другого, тихого счастья. И невольно вспоминались тогда слова женщины, влияния которой даже и разрыв не мог уничтожить: «Avec la sentimentalité de votre esprit et la fdélité de votre attachement qui rivalise avec le lierre, il n’y a qu’une femme au monde capable de faire votre bonheur, c’est – Nathalie Pouchkine, et c’est bien celle que vous devriez épouser!» («С сентиментальностью вашего ума и верностью привязанностей, соперничающей с плющом, во всем мире существует только одна женщина, способная составить ваше счастье – это Наталья Пушкина, и на ней-то вам следовало бы жениться!»)

Благодаря подобным размышлениям мысль о браке незаметно вкралась в голову закоренелого холостяка.

Ему тогда только что исполнилось сорок пять лет (он оказался на три месяца старше Пушкина), и, конечно, не с легкомыслием увлекающегося юноши мог он решиться на такой важный шаг.

Личное состояние отца было очень незначительно, но это был аккуратный по природе человек, с весьма скромными потребностями, и доходов хватало с избытком на его холостую жизнь. Обзавестись разом многочисленной семьей являлось задачей, спугнувшей предшествовавших женихов, и сам он призадумался над ней, опасаясь осложнений и тревог в будущем.