Гончие Бафута. Зоопарк в моем багаже

Толпа смолкла, все задрали головы к веранде, а водитель и советник соскочили с подножки и кинулись к радиатору машины, олицетворяя собой неукротимую жажду деятельности. Правда, им не повезло: когда они добежали, оказалось, что ручка куда-то исчезла. В толпе снова поднялся галдеж, каждый обвинял всех остальных в том, что они потеряли ручку. Наконец ручка нашлась, и эти двое сделали еще несколько безуспешных попыток расшевелить упрямый мотор.

К тому времени я уже чувствовал себя совсем худо и мужество мне вконец изменило. Рука до самого локтя сильно распухла, покраснела и очень болела. В плечо тоже стреляло, а кисть горела так, точно я сжимал в ней раскаленный докрасна уголь.

До врача добираться не меньше часа, думал я, и если машину не удастся завести сейчас же, то ехать вообще будет уже незачем. Но тут водителя, который едва не надорвался, пытаясь завести мотор ручкой, осенила блестящая мысль. Они будут толкать машину всю дорогу! Он объяснил свою затею толпе, и все громко захлопали и закричали от восторга. Водитель влез в машину, остальные столпились позади и принялись толкать. Размеренно ухая в такт движениям, они толкали машину по дороге, завернули за угол и скрылись из виду.

— Он скоро завестись, — улыбнулся Фон, стараясь меня подбодрить, и налил мне еще коньяку. — И тогда ты скоро доехать к доктору.

— Ты думаешь, она все-таки заведется? — недоверчиво спросил я.

— Да, да, друг мой, — сказал Фон; кажется, он даже слегка обиделся. — Этот мой машина — отличный машина. Он завестись мало время, не беспокойся.

Вскоре мы опять услышали уханье, поглядели с веранды вниз и увидали машину: она появилась из-за угла, ее по-прежнему толкало, казалось, все население Бафута. Толпа подползала к нам, как улитка, и в ту минуту, как машина дошла до нижней ступеньки моей лестницы, мотор несколько раз чихнул и взревел.

Толпа завизжала от восторга, и все принялись прыгать и скакать по дороге.

— Вот, завелся, — гордо объяснил мне Фон на случай, если я не понял причины общего ликования.

Водитель ловко провел машину под аркой во двор, развернул ее и снова выехал на дорогу; он все время нетерпеливо сигналил и едва не передавил колесами своих недавних помощников. Мы с Фоном осушили свои стаканы и спустились вниз по семидесяти пяти ступенькам. Внизу Фон заключил меня в свои объятия и тревожно заглянул мне в лицо. Он явно хотел сказать какие-то слова, которые придали бы мне бодрости и поддерживали бы меня на пути к доктору. На минуту он глубоко задумался.

— Друг мой, — сказал он наконец, — если ты умереть, мне очень много тебя жаль.

Боясь, что голос может выдать мои чувства, я молча стиснул ему руку в надежде, что это выглядит достаточно красноречиво, и забрался в машину; она тотчас тронулась и пошла по дороге, дергаясь и подпрыгивая, а Фон и его подданные остались позади в туче красной пыли.

Через три четверти часа мы подъехали к дому врача, и тормоза оглушительно завизжали. Доктор стоял на крыльце и мрачно глядел на клумбу. Когда я вылез из машины, он удивленно поднял на меня глаза и пошел мне навстречу; подойдя поближе, он внимательно вгляделся мне в лицо.

— Кто вас укусил? — спросил он.

— Откуда вы знаете, что меня укусили? — спросил я, пораженный таким мгновенным диагнозом.

— У вас зрачки очень сильно увеличены, — объяснил доктор с удовольствием мастера, который уж в своем-то деле не ошибется. — Кто вас укусил?

— Змея. Не знаю какая, но боль адская. Вот я и приехал к вам, хотя вряд ли от этого будет толк. Ведь у вас, наверно, сыворотки нет?

— Надо же, — сказал он, явно очень довольный, — как это ни странно, я привез немного, когда ездил в последний раз в отпуск. Почему-то подумал — может, пригодится. Она уже полгода лежит в холодильнике.

— Вот это повезло!

— Входите в дом, дорогой мой, входите. Мне очень интересно, подействует ли эта сыворотка.

— Мне тоже, — признался я.

Мы вошли в дом, и я сел в кресло, а доктор и его жена сразу захлопотали, достали спирт, шприц и все прочее, что требуется для введения сыворотки. Потом доктор сделал мне три укола в палец, как можно ближе к ранке, и два в руку повыше локтя. Все это было куда болезненнее, чем сам укус.

— Немножко неприятно? — весело осведомился доктор, считая мой пульс.

— Да уж хуже некуда, — с горечью ответил я.

— Вам полезно выпить хорошую порцию неразбавленного виски.

— Я думал, в таких случаях спиртное противопоказано.

— Нет, нет, это не повредит, — сказал доктор и налил мне изрядную порцию.

Никогда еще я не пил виски с таким наслаждением!

— А теперь, — продолжал доктор, — вы останетесь у меня ночевать, в доме есть свободная комната. Через пять минут извольте уже лежать в постели. Если хотите, можете принять ванну.

— А нельзя мне уехать обратно в Бафут? — спросил я. — Там у меня животные, и без меня за ними, в сущности, некому как следует присмотреть.

— Вы сейчас не в состоянии возвращаться в Бафут и присматривать за животными, — твердо сказал доктор. — Никаких разговоров, немедленно в постель. Если я увижу, что вы достаточно оправились, поедете завтра утром.