Гончие Бафута. Зоопарк в моем багаже

Спал я, к моему удивлению, крепким сном и, когда проснулся на следующее утро, чувствовал себя просто отлично, хоть рука до локтя была все еще распухшая и побаливала. Завтрак мне принесли в постель, потом пришел доктор.

— Как вы себя чувствуете? — спросил он.

— Отлично. Настолько хорошо, что даже начинаю думать: может быть, змея была все-таки не ядовитая?

— Нет, она была очень ядовитая. Вы говорите, она запустила вам в палец только один зуб, и вы, наверно, бросили ее так быстро, что она не успела впустить в вас весь запас яда. Если бы успела, вы бы так легко не отделались.

— А можно мне ехать в Бафут?

— Пожалуй, можно, если вы чувствуете, что в силах перенести это путешествие, хотя рука, наверно, еще день-два не будет вам служить как следует. Во всяком случае, если она станет вас беспокоить, приезжайте ко мне.

Подстегиваемый мыслью о моих драгоценных зверях, которые ждут в Бафуте нечищеные и некормленые, я гнал беднягу-водителя так, что мы добрались до дому за неслыханно короткое время. Остановились на дороге у лестницы, что вела к моей вилле, и тут я увидел — на нижней ступеньке сидит вчерашняя толстуха.

— Здравствуй, мамми, — сказал я, вылезая из машины.

— Здравствуй, маса, — ответила она, с трудом поднялась на ноги и вперевалочку побрела мне навстречу.

— Что же тебе надо? — спросил я; мне не терпелось поскорей добраться до моих зверей.

— Маса все забыть? — с удивлением спросила женщина.

— Что я забыл, мамми?

— Э, маса, — укоризненно сказала она. — Ведь я принести такой отличный змея, а маса мне так и не заплатить!

IX Фон и золотистая кошка

М ое пребывание в Бафуте понемногу подходило к концу. Я собрал множество всякой живности, и пора было увезти эти живые трофеи в основной лагерь, где их можно будет заново расселить по клеткам и приготовить к путешествию в Англию. Без особой радости я сообщил всем охотникам, что через неделю уезжаю, не то они продолжали бы приносить зверей и после моего отъезда. Я заказал грузовик и послал Смиту письмо о том, что мы едем. Когда Фон услышал эту новость, он примчался ко мне, сжимая в руках бутылку джина, и принялся горячо уговаривать меня остаться еще. Я объяснил ему, что и сам бы очень хотел побыть в Бафуте подольше, но никак не могу: обратные билеты были заказаны заранее, значит весь мой зверинец должен быть готов двинуться в путь в назначенный день. При малейшей задержке мы пропустим пароход, а другого может не быть еще месяца два — на такую задержку у меня просто не хватит денег.

— А, друг мой, я очень много жалеть, что ты ехать, — сказал Фон, наливая джин мне в стакан так, что казалось — бьет неистощимый родник.

— Я тоже очень жалею, — вполне искренне сказал я, — но мне никак нельзя больше оставаться в Бафуте.

— Ты не забывать Бафут, — сказал Фон и уставил на меня длинный палец. — Ты хорошо помнить Бафут. Ведь тут ты поймать много отличный добыча, разве не так?

— Так, — ответил я и обвел рукой клетки, уставленные друг на друга в несколько этажей. — В Бафуте я собрал очень много добычи.

Фон милостиво кивнул. Потом подался вперед и крепко сжал мою руку.

— Когда ты приехать в твой страна, когда-нибудь ты рассказать твои люди, что Фон Бафута — твой друг, он много старался, чтоб ты иметь отличный добыча, а?

— Я им все расскажу, — пообещал я. — И еще расскажу, что Фон Бафута — прекрасный охотник, самый лучший охотник в Камеруне.

— Отлично, отлично, — обрадовался Фон.

— Только одну добычу я здесь так и не добыл, — сказал я. — Мне очень жаль.

— Какой же это добыча, друг мой? — спросил Фон, с тревогой наклонясь ко мне.

— Ну, такая большая древесная кошка, у которой шкура как золото, а на животе отметины. Я показывал тебе фотографию, помнишь?

— А! Этот добыча? — сказал Фон. — Ты говорить верно. Этот добыча ты еще не поймать.

И он погрузился в угрюмое молчание, хмуро глядя на бутылку с джином. Пожалуй, с моей стороны было довольно бестактно напоминать ему об этом пробеле в моей коллекции. А недоставало мне золотистой кошки — одного из самых мелких, но и самых красивых представителей кошачьего семейства, какие водятся в этой части Африки. Я знал, что и вокруг Бафута их немало, но охотники относились к этому животному еще почтительней, чем к леопарду или к сервалу, хотя оба они много крупнее золотистой кошки. Я не раз показывал фотографию золотистой кошки Гончим Бафута, но они только щелкали языком да качали головой и уверяли меня, что ее необыкновенно трудно поймать, что она «очень сильно свирепый» и «очень много хитрый». Я предлагал большие деньги не только за поимку кошки, но даже за то, что мне всего лишь скажут, где ее можно найти, — и все напрасно. Когда до отъезда осталось меньше недели, я примирился с мыслью, что золотистой кошки мне не добыть.

Фон откинулся в кресле, глаза его блеснули, на губах заиграла заразительная улыбка.

— Я добыть тебе этот добыча, — сказал он и важно кивнул головой.

— Но, друг мой, через пять дней я уезжаю из Бафута. Как же ты успеешь поймать ее за пять дней?