Гонец из Пизы

Шурка вошел в роль и был искренне убежден, что собирает на реставрацию музея! Ветеран с газетой День под мышкой, влюбленная пара с тридцатирублевой розой, очкастый сухарик богомольного вида – ясное дело, жертвовали на святое начинание. Спохватываясь, он удивлялся раздвоенности сознания.

Через два часа, сказав себе: Жадность фраера губи и усилием воли прекратив сеанс, он вернулся в дворницкую, по дороге зайдя в обменник. С помененной валютой и горкой мелочи денег было триста тридцать два рубля, не считая горстки эре, пенсов и одной эстонской кроны.

За десятку он взял машину до вокзала, там купил банку Хольстейна и пачку Парламента. Примерно так должен жить матрос с крейсера Аврора! – бодро порадовался он за себя, шлепаясь в электричку.

Душа просит праздника всегда, но при деньгах особенно. Шура немедленно повел Майю в кафе, где заказал амаретто, шампанского и бутербродов с семгой.

– Мужику одному заказ подхалтурили, – пояснил он приятно удивленной Майе свое благосостояние. Майя особенно оценила то обстоятельство, что он не поволок ее сразу в койку или на травку, а сам предложил культурную программу: это свидетельствовало в пользу ее планов на серьезные отношения.

– У меня тут потом еще маленькая встреча, ничего? – спросил он, и ее круглое личико вытянулось в овал, что ей тоже шло. – Ты чего?… Да нет! Тут солдат один в мастерских, ну, который звонил, сделать кое-что должен.

– Где это ты с ним познакомился? – Майе не понравилось такое распределение его времени.

– Да здесь, когда в прошлый раз так неудачно к тебе сорвался.

Иван явился на станцию в пять – Артиллерия любит точность, братишка!.

– Здорово, флотские! Ну?

Шура раскрыл пакет с двумя бутылками водки, колбасой, огурцами и батоном. Солдат сглотнул, крякнул и, принимая гонорар, ответно другой рукой вытащил из кармана и протянул ударник. Это напоминало дипломатическую церемонию обмена подписанными договорами.

– Смотри сюда. Втулка на сорок миллиметров наварена, шов зашлифован, видишь? Стержень ударника в основании тоже надставлен, все путем! – Иван совал пальцем и требовал восторженной оценки. – Резьба как ты говорил. Погодь-ка секунду!…

Он змеисто скользнул сквозь ветви к ларьку и вернулся с пластиковыми стаканчиками:

– Ну, давай по одной – за работу! – Он был хватким, но явно не жадным. – Девушка твоя будет?

Майя пить водку отказалась.

Врезали, крякнули, выдохнули, Иван на секунду вдруг перестал лучиться радостью успешной сделки и взглянул пронзительно, с неожиданной усталой мудростью. Не так он был прост, змей в застиранном камуфляже. Но тут же зажевал и заулыбался:

– Я ж говорил: соглашайся – не прогадаешь. Работа супер!

Шурка с Майей успели еще полтора часа пробыть вдвоем и, что примечательно, никогда еще крылья любви не несли его так мощно, как на этот раз. Майя стонала в изумлении, и при расставании выглядела встревоженной. Она что-то почуяла, но не умела это себе объяснить.

…На утренней приборке Шурка вынул заглушку и ввинтил заранее смазанный по резьбе ударный механизм в затвор. Резьба, похоже, на какие-то микроны не совпадала, но это была ерунда. Он оглянулся: полубак и мостик были пусты, молодой швабрил палубу за рубкой и никуда не смотрел. Шурка взвел пружину и спустил рычаг: ударник крепко и четко щелкнул металлом.

– Так, – ухмыльнулся Шурка дурашливо: – Как попасть, значит? – наводи и стреляй! – н-ну-ну. – И неизвестно про кого ласково добавил: – Падлы!

– 4 —

Капитан– лейтенант Мознаим придумал план, как стать богатым. Он постоянно имел дело с техникой и маслами, и запах топлива, возможно, ударил ему в слабую головку: прибыли нефтяных корпораций мешали ему спать.

Если бы, конечно, он служил на настоящем крейсере, да не у стенки, а постоянно ходящем в походы, то там мазут мерится на тысячи тонн, и пара пустых откачать налево тонн десять-двадцать. А здесь, с этими количествами, не откачка, а отсос.

Мознаим долго лазал по бывшей жилой палубе Авроры и в трюмах, растягивая рулетку и помечая записи. Мазутные цистерны, переоборудованные в тринадцатом году из угольных ям при переводе машин на жидкое топливо, располагались вдоль бортов, как и предписано основами военного кораблестроения (служа дополнительной защитой жизненно важных узлов при пробивании снарядом бортовой брони). Везением было то, что при капитальном ремонте в восьмидесятые, когда в доке почти весь трюм с днищем заменили на хилую бутафорию, основная часть цистерн пришлась выше уровня отреза и уцелела. Это делало его план в принципе возможным.

Мознаим облачился в робу, взял для подстраховки матроса, они отдраили горловину левой носовой цистерны, и, светя фонарем, он пролез внутрь.

Бутафорская железная емкость была гулкой и ржавой. Но дно ее, к великому разочарованию, не было приварено к стенкам! Возясь коленями в сыром и шершавом, Мознаим на четвереньках обследовал щели и пришел к выводу, что их можно заварить. Дно цистерны лежало на бимсах нижней палубы, и добрые двутавры нагрузку должны были держать.

Главное в хорошем деле – скрыть его от начальства.