Гонимые и неизгнанные

И все, все ждет тебя. Спеши, спеши скорей!

Всегда ли Тибура рассматривать равнины,

Далекий склон Эзулии полей

И Тускуланские вершины?..

Для сравнения вспомним и фрагмент оригинального стихотворения Николая Пушкина "Бессмертие", поражающего неюношеской мудростью и глубиной анализа тех жизненных путей, что 17-летний автор видит перед собой, а также категорическим утверждением своего кредо - быть честным, а значит нравственным гражданином Отечества.

Куда стремитесь вы в несчастном заблужденьи,

Ума и чувствий в упоеньи,

Враги своей великия судьбы?

Один, презрев грозу пучины разъяренной,

Плывет через моря за золотым песком;

Другой, в шуму торжеств, богатством ослепленный,

Забыл и божество в тщеславии своем;

Иной искать честей летит на бой кровавый,

А тот колеблет трон и рушит мир граждан!..

Безумцы гордые! что громы вашей славы?

Без добродетели никто не оправдан!..

Величье, нищета, гремящее названье,

Бессилие и власть, невежество и знанье

За гробовой доской один конец найдут.

И вечный судия, таинственный свидетель

Всех помыслов людей, не зрит на блеск пустой:

И в храм бессмертия под кров приемлет свой

Тебя единую, святая добродетель!

Разность образного, речевого, стилистического и ритмического рисунка этого стихотворения и "Друзья! есть наше счастье..." налицо, но это не вариации одного и того же поэтического голоса. Это голоса двух, хотя и очень близких по мировосприятию поэтов. Еще больше убеждает в этом лирическое стихотворение Николая Пушкина "Утро в деревне". Вот фрагмент из него:

В блистательной красе прозрачная река,

Медлительно течет, чуть плещет в берега;

Сверкает из-за гор, - и, новыми красами

Гордясь, любуется окрестными лугами.

Дрожащие лучи бесчисленных огней,

Как злато, движутся по зеркалу зыбей.

Великолепная, приближась полосою,

Катится - и легла серебряной дугою

До мест, где близний бор, удвоившись в струях,

Нахмуренным челом склонился на водах...

Нет, не Николай Бобрищев-Пушкин автор стихотворения "Друзья!..".

Совпадения времени написания и времени занесения стихотворения в альбом, указание разряда осуждения, география убеждают: А.А. Рябинин-Скляревский перепутал имена братьев Бобрищевых-Пушкиных.

Это Павел Сергеевич бодрился, свыкаясь с казематской жизнью в первый год заточения, и написал это стихотворение - притом адресовал его не только и не столько друзьям, сколько родителям и братьям. Думается, что тогда он так и не смог переслать свои вирши в Тулу. Ведь до выхода из каземата на поселение он, как и все осужденные на каторгу, не имел права переписки. Известно, что за узников писали "ангелы-жены" товарищей. Все одиннадцать женщин, последовавших в изгнание за мужьями, разделили между собой труд писать родным и близким узников, их имена служили адресатами и стояли лишь в начале письма и в подписи, содержание же переписывалось с черновиков писем декабристов или писалось под диктовку.

За Павла Сергеевича Пушкина попеременно писали Е.П. Нарышкина и А.В. Розен. Об этом свидетельствуют расписки о получении писем Сергея Павловича Бобрищева-Пушкина в 1829-1832 годах, хранящиеся в архиве Тульской области. Не исключено, что в одном из несохранившихся писем в 1826 году стихотворение "Друзья!.." и воспроизводилось. А может быть, не послал его домой Павел Сергеевич ни в этом году, ни выйдя на поселение - могла помешать скромность, а может, считал он это поэтическое послание юношеским порывом. В Вы-соком же, при встрече с родственницами брата Петра, зашел, видимо, какой-то разговор, впрямую касающийся до его стихотворства. Тогда и записал он в их альбом свое 30-летней давности сочинение, со всегдашней обстоятельностью обозначив время, место написания и воспроизведения - "Чита 1827 год, Высокое".

Повторение же ошибки А.А. Рябинина-Скляревского в позднейших изданиях не только извинительно, но и оправдано: ни творчеством, ни биографиями Бобрищевых-Пушкиных никто из декабристоведов специально не занимался. Потому вполне закономерно, что сведения о рядовых декабристах, какими были братья Бобрищевы-Пушкины, черпались поначалу из "Записок", "Воспоминаний" декабристов. А в них (особенно у А.Е. Розена, А.П. Беляева) не однажды упоминается, что в Чите и Петровском заводе Павел Сергеевич писал басни, а также что в этом жанре он писал ещё в университетском пансионе. С именем же Николая Бобрищева-Пушкина связывалась юношеская лирическая и гражданственная поэзия. Видимо, в силу этого - все, кроме басен, принадлежит перу Николая Сергеевича - и стихотворение "Друзья!.." было принято на веру как его вирши. Этот принцип определил и характер публикации в антологии "Поэзия декабристов", о которой мы упоминали: за биографической справкой о Павле Сергеевиче Пушкине следуют басни: "Лисица-секретарь", "Волк и две лисицы", "Брага"1, "Дитя и пятнышко". А биографический очерк Николая Сергеевича предшествует стихам: "Утро в деревне", "К Меценату" (перевод из Горация) и "Друзья! есть наше счастье...".