Гонимые и неизгнанные

Кто мог бы предположить тогда, в 1826 году, сколь пророческими были эти ощущения тогда здорового Николая Пушкина и что мучительство его "меланхолии" продлится четыре с половиной десятка лет?!

После того как 4 апреля 1826 года Следственный комитет ознакомился с показаниями Н.С. Пушкина 1-го и нашел, что оказанная им "откровенность" дает право на ходатайство перед монархом, следует такое распоряжение:

"Коменданту С. - Петербургской крепости господину генерал-адъютанту Сукину

По всеподданнейшему докладу Государю императору комитета о злоумышленном обществе, что содержащийся во вверенной вашему высокопревосходительству крепости поручик Бобрищев-Пушкин 1-й, закованный за упорное запирательство в ручные железа, оказал ныне в показаниях своих откровенность - его Императорское Величество высочайше повелеть соизволил его Бобрищева-Пушкина разковать.

О сей величайшей воле имею честь сообщить вашему высокопревосходительству для зависящего от вас распоряжения.

Военный министр Татищев.

№ 585

10 апреля 1826-го"1.

Так после 3-месячного ношения "железных рукавичек" Николай Сергеевич впервые почувствовал некоторое облегчение не только на руках, но и в строгости прежнего содержания в одиночке2.

Внимательное чтение следующих документов3 - дополнения к прежним ответам - приводит к мысли, что в Николае Сергеевиче уже наметился некоторый психический надлом: строгая логичность и ясность доводов и умозаключений первых показаний (включая и 29 марта) сменяется витиеватостью и невнятностью изложения. Он часто теряет главную мысль, или мысль эта трудно понимаема из-за множества незначительных и ненужных подробностей. Однако не заметят этого тогда, в апреле - июне 1826 года, и жертвой монарха будут считать его с мая 1827 года, когда явно и грозно явится уже необратимое психическое расстройство и немалое беспокойство причинит Н.С. Бобрищев-Пушкин множеству людей.

Ничего не знал о судьбе и муках старшего брата Павел Пушкин.

] ] ]

Показания же - весьма поздние, апреля 1826 года - Павла Пушкина не содержат и намека не теоретизирование, но во многом дополняют сообщенное братом с точки зрения фактов и событий их жизни, службы, вступления в тайное общество и "внутреннего уклада" во 2-й Южной армии.

Павел Сергеевич сообщил, что в тайное общество был принят в 1822 году князем А.П. Барятинским и практически участия в его деятельности не принимал. Младшие офицеры, принятые в Южное общество, считали "его до самого конца существующим только в мыслях и на словах, но ничего не значащим в исполнении".

Описал Пушкин 2-й и подробности принятия в общество:

"Мы зимой жили в местечке Немирово, в 70 верстах от Главной квартиры. Уединенное сие место сдружило нас как братьев и расположило способности наши, которые только что начинали развертываться, единственно к книжным занятиям. Сперва устремились все к военным наукам и смеялись над Крюковым 2-м, который, будучи уже заражен политическими мнениями, хвалил занятия такого рода и восхищался хорошим тульчинским обществом. Сперва мы смеялись над ними и называли их тульчинскими политиками.

А потом я, ездивши довольно часто в Тульчин, нашел людей, которые гораздо выше нас своим образованием, и стал получать к ним уважение и доверенность. А именно про Пестеля и Юшневского в это время повторялось единогласно, что "они умнейшие и образованнейшие люди на свете".

Наезды Павла в Тульчин становились все чаще, он участвует уже и в политических дискуссиях - правда, наиболее невинного свойства. Как определил он сам - в разговорах и жалобах на "худой порядок вещей". Видимо, не столько стремясь ускорить начинающееся социальное прозрение молодого офицера, сколько следуя необходимости пополнения не очень многочисленного Южного общества, князь Барятинский в один из приездов Павла в Тульчин предложил ему стать членом этого общества.

"Князь Барятинский совсем для меня неожиданно сказал:

- Что ж, худое можно исправить, - и предложил мне вступить в политическое общество. На это я от-ветил:

- Я не могу вступить, не зная цели оного.

На сие он сказал мне:

- Цель откроется после, когда вступишь, а в удостоверение, что она хороша, скажу, что твой брат там, Пестель и Юшневский.

Я, привыкнувши с малолетства подражать во всем брату и видя, что всеми превозносимые Пестель и Юшнев-ский находятся в обществе, нимало не колеблясь, дал клятву быть их членом. После сего он объяснил мне коротко цель общества - переменить монархическое правление".

Как и брат, Павел Пушкин верен слову, клятве и хочет быть полезным обществу. Это проявилось не только в последующем "сокрытии бумаг Пестеля". Интересен, как иллюстрация самоотверженности и верности долгу, такой эпизод из показаний П.С. Пушкина: