Гоните ваши денежки

— Мне на это наплевать! — огрызнулась Мальвина. — Я ни про какую брошку не знаю, а если бы и знала, не стала тебе говорить!

— Вот как? — Мясник прищурил свои тусклые, глубоко посаженные глаза, и в подвале, где и так было не слишком тепло, повеяло ледяным арктическим холодом. — Вот как? Ты не хочешь говорить? А придется! Ты, детка, не знаешь, каких людей я заставлял говорить!

— Не знаю и знать не хочу! — Мальвина постаралась, чтобы в ее голосе не прозвучал страх, но это у нее не очень хорошо получилось. Голос у нее заметно дрожал.

— Не знаешь! — Мясник криво, плотоядно усмехнулся: — Ты, детка, еще очень многого не знаешь. Ты, например, не знаешь, почему меня зовут Мясником?

— Меня это не интересует! — отрезала Мальвина.

— Вот как? Ты, значит, нелюбопытная! Но тебе будет полезно об этом узнать. И кстати, Кувалде это тоже не помешает. Очень поучительная история.

Мясник облизнул сухие узкие губы и продолжил:

— Был у меня дружок. Тараканом его звали. За что он такую кликуху получил — это отдельная история, к делу не относящаяся. Короче, взяли мы с Тараканом большую кассу. Взять-то взяли, но еле ушли от ментов. И пришлось нам с ним разбежаться. Причем так получилось, что деньги были у него. Ну, разбежались, на пару дней затаились, а потом встретились на одной малине. У Дуськи Кривой, на Лиговке. Ну, да это не важно, где. А только встретились мы с Тараканом, я его и спрашиваю: «Где деньги?» А он мне так спокойно отвечает: «А денег нет! Мне их пришлось скинуть, когда я от ментов уходил!»

Я ему на это говорю: «Как же так, друг сердечный, таракан запечный? Мы с тобой вместе были, когда менты нагрянули, и деньги были при тебе. Что-то у тебя концы с концами не сходятся!»

А он в ответ: «Это у тебя, говорит, в голове что-то не сходится! Если я говорю, что денег нет — значит, их нет!»

Ну ладно. Я его послушал и говорю: «Нет так нет, деньги — дело наживное, этих нет, другие будут, нужно новое дело делать. Пойдем, говорю, Таракан, я тебе одно славное местечко покажу, где можно деньги очень хорошие взять!» Он обрадовался, что я поверил, и согласился. Привел я его к мяснику знакомому, в подвал, где он мясо разделывал. Место, скажу тебе, Мальвиночка, не из приятных. Кровища вокруг, туши на крючьях висят свиные, бараньи… Ну, Таракан огляделся и говорит: «Что-то я не вижу здесь никаких денег!»

А я ему на это: «Не видишь? Ну, сейчас увидишь!» И хрясь его по затылку! Он отрубился, а я ему руки за спину завернул, на крюк подвесил и водой холодной окатил, чтобы, значит, побыстрее очухался. Он очухался и заверещал как свинья резаная: «Ты что, говорит, с ума сошел? Мы же, говорит, дружки закадычные!»

А я ему: «Это не я, это ты, Таракан, с ума сдвинулся, если думаешь, что меня можешь так вот запросто кинуть!» И подхожу к нему с большим мясницким ножом в руках. Таким, знаешь, ножом, каким мясники туши разделывают…

Мальвина не сводила с Мясника глаз. Ее лицо стало белым, как мелованная бумага. Кувалда тоже слушал рассказ, приоткрыв рот и изумленно выпучив глаза.

Мясник продолжил:

— Таракан этот нож увидел и кричит: «Ты что, друга своего резать будешь, как свинью?» А я ему на это отвечаю: «Что же делать, если ты и есть свинья…» И начал его резать… вот с тех пор меня и прозвали Мясником!

— Что — так и зарезал? — спросил Кувалда.

— Так и зарезал! — спокойно ответил Мясник.

— Кровищи небось было!

— А что кровища? Подумаешь! Там ее и так хватало. Ты, Кувалда, неправильный вопрос задаешь. Ты меня должен был спросить, нашел ли я те деньги.

— А что? Нашел?

— Еще как! — Мясник усмехнулся. — Я потом в тот подвал Люську привел, бабу его, и показал ей, что от Таракана осталось. И она без разговоров отдала мне те деньги. Так что, детки, делайте выводы. Ты, Мальвиночка, учти — если не отдашь мне ту брошку, я тебя на антрекоты нарежу!

— А если отдам — отпустишь, что ли?

— Правильно рассуждаешь. Отпускать тебя мне нет никакого резона. От тебя живой мне пользы нету, один вред.

— Тогда зачем мне отдавать тебе ту брошку? Ты же меня все равно убьешь!

— А я тебе сейчас объясню, зачем!

Мясник надел плотные резиновые перчатки, подошел к стене подвала и отделил от связки разноцветных проводов два — красный и зеленый. Он перекусил провода кусачками, при этом вспыхнул сноп ослепительно-белых искр. С этими проводами в руках он вернулся к Мальвине.

— Знаешь, детка, что это такое? — спросил он с интонацией школьного учителя, объясняющего детям закон Ома.

— Что я, не вижу — провода!

— Не просто провода, Мальвиночка, а провода высокого напряжения! Тут, детка, проходит триста восемьдесят вольт. А у тебя, Мальвиночка, очень много нежных и чувствительных мест. Знаешь, что будет, если к этим местам подвести триста восемьдесят вольт?

Мальвина молчала, с ужасом глядя на провода.