Гонитель

– Каждый демон когда-то был человеком. И у каждого человека наступал в жизни момент, когда он ломался – терял собственное «я». И в каком-то смысле обретал новое. Так было и со мной, – снова сев на табурет и уставившись в непроглядную тьму за окном, говорила девушка. – Когда это случилось – никто сейчас и не вспомнит. Вроде бы во времена НЭПа? Меня уже давно следовало выдать замуж, но я противилась. Хотела уехать с хутора, начать новую жизнь. Но папенька был против. Ссорились мы с ним немало. Попробуй объяснить мужчине, рожденному при царе, что у девушки могут быть свои желания, – с горькой усмешкой рассказывала Лена. – Но я пыталась. Порол он меня частенько, как сейчас помню те вымоченные ивовые прутья. А матерь лишь охала да головой качала: сплошная дурь у дочки на уме, откуда только? Они и не подозревали, как я ненавижу их и всю эту деревню. Думали, что выбьют из меня эти глупости. Но ошибались! – голова ее чуть затряслась, и она зажала рот ладонью, словно сдерживая смех. – Однажды папенька пошел в гости к председателю колхоза – тучному борову с куцыми усиками. И взял меня с собой. Они долго пили самогонку, жрали как свиньи и смеялись на весь хутор. Вечером он оставил нас с усатым наедине. Сказал – тот свататься будет. И он сватался. Весь вечер и половину ночи. А потом, – на этих словах Елена часто задышала, – прорыдав до утра, я почувствовала, как во мне что-то сломалось. С первыми проблесками рассвета мне почудилось, что в жизни ничто более не имеет значения, кроме одного моего желания. И желание это было – месть. Наутро я сбежала, а на хуторе обнаружились трупы председателя колхоза и моих родителей. А я начала новую жизнь. С новыми силами! – девушка неожиданно вскочила, наклонилась и отворила невесть откуда взявшуюся крышку погреба. – И ты такой же! Как они! Думал, что можешь остановить меня!

Поначалу хотелось возразить – быть может, даже разразиться гневной тирадой – но отчего-то напала непреодолимая апатия, да и сама мысль противоречить безупречно красивой девушке со столь трагичной судьбой показалась кощунственной.

А Елена взяла меня за волосы и потащила к зияющему чернотой погребу, откуда несло сыростью и холодом. Сил сопротивляться не было, боль в груди нарастала, а руки и ноги повисли плетьми. Да и паники я не ощущал. В конце концов – молодая и красивая девушка прямо-таки силой тащит меня в темное уединенное местечко. Какой мужчина будет сопротивляться? А то, что за волосы, – так у всех свои предпочтения, я ведь завсегда открыт экспериментам.

Мои вязкие, тягучие мысли были прерваны странным дребезжанием. Подняв взгляд, я увидел в окне избы прелестное лицо незнакомой девушки с огромными зелеными глазищами и темно-каштановыми волосами, стянутыми в «конский хвост». Она отчаянно колотила в окно избы, многозначительно приподнимала брови – и то стучала кулаком себе по лбу, то крутила пальцем у виска, намекая на чью-то умственную несостоятельность. Я вопросительно глянул на нее и, слегка кивнув, показал пальцем на себя, как бы спрашивая: «Ты, случаем, не намекаешь, что я тупой?», – на что получил три утвердительных кивка подряд. Потом начались настоящие шарады: она на пальцах показывала, как кто-то откуда-то уходит, и после этого – большой палец вверх. Я выдавил протяжное «а-а-а-а», поняв в конце концов, что она хочет сказать: мне надо уйти из избы, и всё станет хорошо. Видимо, так!

И тут меня как молнией поразило. А чего это я? Не обращая внимания на боль в груди и слабость, я поднялся на ноги с грацией новорожденного жеребенка и с силой оттолкнул Лену. Девушка, не ожидавшая подобного взбрыка, сама угодила в погреб – и подозрительно долго кричала, падая вниз. Думается мне, ничего хорошего ее там не ждет. Промелькнула мысль подойти к провалу, проверить – как там она? Но, всё же справившись с наваждением, я поспешно шагнул к входной двери, напоследок еще раз взглянув в сторону окна: там по-прежнему стояла зеленоглазая – смотрела на меня с осуждением, а потом и вовсе скорчила раздраженную гримасу. Иду уже, иду! Толкнул скрипучую дверь и почти бесстрашно сделал шаг в кромешную тьму.

И снова очнулся! Воздух сперт, дышать тяжело, колотит озноб. В тусклом освещении вижу вездесущего незнакомца в треснутых очках и усталое лицо девушки с зелеными глазами. Вблизи она показалась еще милее, чем в видении: чуточку вздернутый аккуратный носик, россыпь едва заметных веснушек на лице. Смотрела она на меня с точно таким же осуждением, как только что во сне. Но теперь-то я уверен в реальности происходящего. На шестьдесят, а то и все шестьдесят пять процентов!

– Долго еще валяться планируешь, болезный? – поинтересовался незнакомец, скользнув по мне взглядом, и тут же обратился к девушке: – Маришка, помоги доходяге подняться. И срам прикрой ему, будь добра. Раздет он, а стыдно-то мне…

– Сейчас принесу, – покладисто ответила девушка, – в корзине для грязной одежды вроде было что-то из Карлосовых вещей. У него, правда, размерчик поболее будет, – она скептически оглядела меня, – но на безрыбье, как говорится…