Гонка за счастьем

Из спальни не доносилось ни звука. Открыв дверь кабинета, он поставил кресло у порога и, усевшись, начал ждать, не отрывая глаз от ведущей наверх лестницы…

Она лежала молча, пытаясь успокоиться. С большим трудом ей удалось заставить себя не думать о конкретных деталях и не представлять себе мужа в постели с другой — и мысли, и эмоции следовало направить в нужное русло. Ее главные страхи были связаны с тремя возможными развязками, которых нельзя было допустить — во-первых, его ухода из дома, во-вторых, признания факта отцовства, и в-третьих, усыновления ребенка. Третье условие автоматически достигалось при успешном выполнении двух первых.

Как в любой ситуации, здесь также нужно перехватить инициативу и внушить ему с самого начала их предстоящего разговора, что только она способна спасти его от катастрофы, но — как добиться этого? Каким образом? По мягкому, щадящему варианту, на коленях умоляя не уходить? Прогибаться она не привыкла, однако с ним готова даже на такое… Но, скорее всего, до него вряд ли дойдет, хотя такое зрелище обязательно произвело бы на него сильное впечатление — ему ведь еще никогда не приходилось видеть ее униженной.

Нет, эффективнее будет другое — не самой ползать в ногах, а заставить его просить пощады… Нужно вылить на него разом весь ушат помоев, довести его до комы, вышибить из него всю дурь, максимально прогнув под свой план… но нельзя перегнуть палку, ломая до конца, а то спасать будет некого…

К вечеру он не выдержал и, поднявшись по лестнице, снова постучал в дверь. Дальше откладывать разговор не имело смысла, и она решила — пора начинать…

— Что тебе от меня нужно?

— Лера, пожалуйста, не оставляй меня одного… давай поговорим…

— Я скоро спущусь, иди на кухню.

Он покорно спустился и сел за стол, ожидая ее. Она вошла и молча, не глядя на него, села напротив.

— Прости меня… я так не могу… не знаю, как жить дальше…

— Чего же ты ждешь от меня?

— У нас ведь столько общего… наша общая история, семья, дочь… я не смогу выйти из всего один… помоги мне…

— Я не хочу и не стану говорить о том, как ты ранил меня, наверное, ты и сам догадываешься… Просмотрев всю прелестную подборку, я просто попытаюсь обрисовать тебе ситуацию, как она есть. Для этого попрошу тебя собраться с духом, потому что эта история не так одномерна, как кажется на первый взгляд. Теперь я совершенно уверена — после изучения досье у меня гораздо больше информации, чем у тебя…

— Больше? Что это значит?!

— А то, что в этой истории, кроме твоей явно глупой доверчивости, есть еще и другие моменты, гораздо более отвратительные…

— Что может быть ужаснее того, что сделал я?

Жена встала, вышла из-за стола и, глядя ему прямо в глаза, медленно, не повышая голоса, и, может, именно потому и особенно выразительно, отчеканила:

— Ты стал жертвой вульгарного пари девицы не слишком высоких моральных устоев, заключенного при большом количестве свидетелей, о том, что ей удастся в считанные минуты соблазнить тебя. У нее самая дурная репутация на факультете.

Он застыл — удар незамедлительно достиг своей цели. И тут же, без пауз, понеслось остальное…

Главным козырем, предъявленным женой, был длинный перечень мужских имен, возрастной диапазон которых колебался от девятнадцати до пятидесяти лет. Среди перечисленных были польский дипломат, преподаватель кафедры новой и новейшей истории, парочка солидных деятелей, имена которых были на слуху, примелькавшийся киноактер Таранщиков, вечно играющий дворян или белогвардейцев, и целый список молодых красавчиков — студентов с разных факультетов.

Были упомянуты все адреса, по которым он с ней встречался, которые он тотчас узнал, но среди них попадались и незнакомые ему, что могло означать только одно — там она встречалась с другими…

Без надрыва и комментариев она бросила на стол пачку фотографий, коротко сказав:

— Можешь полюбоваться.

Он автоматически начал перебирать снимки. Она не торопила его.

Досье было внушительным, и на всех фотографиях его легкомысленная возлюбленная была запечатлена в объятиях или фривольных позах с разномастными партнерами, среди которых был и он. Особенно сразили его два последних снимка — на одном был он сам, в какой-то постыдной стойке, неуклюже обхватив ее и выпятив губы для поцелуя. На другом, мастерски сделанном примерно в таком же антураже, она обнималась с другим партнером, но эта разница была чудовищной насмешкой именно над ним, потому что юный любовник выглядел Аполлоном, а он — старым сладострастным сатиром. Для полноты эффекта жена предусмотрительно подала сначала фото с молодым партнером, а потом с ним самим… Пародия была настолько явной, что он застонал…

Эта удачная находка жены совсем добила его — какая там безумная, восторженная любовь, перст судьбы, он только один из многих, да еще, пожалуй, самый древний и жалкий среди этого обилия похотливых, на удивление породистых самцов!..

— Но, конечно же, у меня далеко не полный перечень этих господ, да и адресочков, я думаю, было куда больше — до тебя…