Гонка за смертью

Бануш проглотил комок, а с ним и высокомерный тон. По опыту Темсы, люди всегда нервничали при упоминании детей, но если речь шла не об их детях, собственная шкура почти всегда оказывалась для них более важной.

– Жена. И два ребенка.

Банушу всучили чистый свиток и перо из тростника.

– Напишите название улицы, на которой стоит их дом, и можете пить дальше.

Мужчина принялся лихорадочно корябать пером по свитку. Темса видел, что на его губах замер вопрос; но Бануш задал его только после того, как положил перо.

– Что станет с Руссуном? И с его семьей?

– Если он, как и вы, хороший мальчик, и сделает то, что ему скажут, тогда ничего. Вы радоваться должны, господин Бануш, ведь завтра он будет слишком занят, чтобы доставать или распекать вас. Но на вашем месте я бы об этом помалкивал. – Темса усмехнулся и многозначительно постучал пальцем по носу. – Иначе я прикажу Данибу вырвать связки из вашего горла, а Старсону – приготовить их и скормить вам. Старсон – отличный повар.

Жалкое подобие улыбки на лице Бануша мгновенно исчезло. Старсон посмотрел ему прямо в глаза и ухмыльнулся.

– Я готовлю роскошную поджарку с крысятиной, – заметил бармен, почесывая бороду-осьминога.

Когда посеревшего Бануша потащили вниз по лестнице, Темса помахал ему трубкой.

– Наслаждайтесь приятным вечером, господин Бануш! Лично я так и сделаю.

Говорят, что любой мужчина, став отцом, теряет сон, и Руссун Фенек убедился в этом на собственном опыте. Двое маленьких детей могут стать жестокими учителями: даже малейший крик, стон или кашель неизменно выдергивали его из неглубокого сна.

Поэтому звяканье стекла разбудило его мгновенно. Он вытянул руку, нащупал очертания Харии, которая стонала в полусне. Вторую руку он засунул в ящик, где всегда лежал нож с узким лезвием.

Камень холодил ноги, но заглушал шаги лучше, чем половые доски. Пальцы Руссуна разобрались с каждым из четырех замков на дверях спальни, а затем тихо отодвинули засов.

Фонари либо погасли, либо были потушены. Оранжевые лучи городских огней протекали сквозь щели в ставнях и ложились крест-накрест на полу, образуя узоры.

Руссун скользил по каменному полу, держа нож наготове. Детская находилась совсем рядом, за углом, и дверь в нее, как и всегда, была приоткрыта.

Руссун прижал ухо к щели, и дверь со скрипом приоткрылась. Он увидел темную фигуру в рамке лучей, пробивающихся сквозь ставни, и его сердце застыло. У него мелькнула мысль о том, чтобы позвать охранников, но он не хотел будить жену. Пусть она остается в безопасности. Рука, державшая нож, дрожала. Оскалившись, он резко распахнул дверь.

– Все хорошо, господин Фенек, – сказала фигура – мужчина, стоявший к нему спиной перед колышущимися занавесками. Его перекошенный силуэт был невысоким и сгорбленным, а ниже его пояса что-то тускло поблескивало. – Волноваться не о чем.

Руссун заметил, что колыбели пусты.

– Где мои сыновья?

Человек повернулся, стукнув чем-то тяжелым по половицам, и показал Руссуну свое лицо – а также то, что держал на руках.

– Стража!

Ярость победила страх в душе Руссуна, и он двинулся на чужака, высоко подняв нож. Чьи-то руки, холодные и твердые, словно железные, схватили его запястья и завели их ему за спину. Его окутало голубое сияние, а по спине побежали мурашки. Он изогнул шею и увидел, что над ним возвышается огромный призрак.

– Боюсь, что вашим охранникам слегка… нездоровится.

Руссун все равно попытался вырваться. Говорят, что отцовство пробуждает в человеке самые яростные защитные инстинкты.

– Оставь их в покое!

Несмотря на его крики, малыши крепко спали на руках чужака, свернувшись калачиком и засунув в рот большие пальцы.

Улыбаясь, человек произнес:

– Я не желаю вреда вашим мальчикам, – негромко сказал он. – Но, с другой стороны, время от времени всем нам приходится делать то, что мы не хотим – верно, господин Фенек?

Голос Руссуна был напряженный и хриплый, но звучал негромко.

– Если ты пришел за серебром или половинами монет, то дома я их не держу, – хрипло ответил Руссун. – Они хранятся в банке моего отца. Я отдам тебе все, только не трогай моих мальчиков.

Чужак улыбнулся.

– Спасибо, конечно, но этого добра у меня хватает. Нет, Руссун, мне нужен ты.

– Я? Зачем?

– Точнее, мне нужна твоя правая рука. А ты просто оказался к ней прикреплен.

Руссун почувствовал, как кровь отхлынула от его лица. Он задергался, оглянулся, ища клинок. Его собственный по-прежнему без пользы болтался в его руке.

– Расслабься, – сказал незнакомец. – Обычно в таких случаях я действительно беру только руку, но сейчас поступлю иначе. Ты, знак одного из старейших банков Арка, поможешь мне открыть счет в банке твоего отца. Кроме того, мне понадобится твоя подпись на бумагах, связанных с передачей имущества и зачислением денег на счет. А еще в ближайшем будущем я хочу провести пару Взвешиваний, и ты сделаешь так, чтобы они не привлекли к себе особого внимания. Видишь ли, я решил стать аристократом.

– Это противоречит Кодексу. Мы не станем участвовать в преступных…

Незнакомец подошел поближе к окну и погладил сына Руссуна по щеке.