Гонки на мокром асфальте

На следующий день после похорон Евы Дэнни отвел меня к ветеринару, тощему человечку, пахнущему сеном, в халате с бездонными карманами, набитыми лекарствами. Он ощупал мои лапы. В продолжение всей процедуры я старался не морщиться, но это у меня не всегда получалось, особенно когда ветеринар сильно надавливал на лапы. Он поставил мне диагноз, выписал противовоспалительное и сказал, что пока больше ничем помочь не может и что в будущем будет рад провести сложную и дорогостоящую операцию по замене моих дефектных костей искусственными.

Дэнни поблагодарил ветеринара и повез меня домой.

— У тебя дисплазия бедра, — сообщил он.

Будь у меня пальцы, я бы заткнул ими уши. Совал бы их внутрь, пока не лопнули барабанные перепонки. Я сделал бы что угодно, лишь бы не слышать слов Дэнни.

— Надо же. Дисплазия бедра, — повторил Дэнни и изумленно покачал головой.

Я мотнул мордой. «С постановкой такого диагноза, — подумал я, — мне и конец». Возможно, медленный, но, уж без сомнения, мучительный, существование от указателя до указателя, расставленных ветеринаром. Видимое станет неизбежным. Машина едет туда, куда ты смотришь. Какая уж там травма стала причиной неверия Евы в медицину, не знаю, но результат видел: она не смогла отвести глаза от цели, на которую другие назойливо упрашивали ее смотреть. Редкий человек способен, услышав властный голос окончательного диагноза, не принимать его и продолжать идти своим путем. Я вспомнил о Еве, о том, как быстро она упала в объятия смерти, как охотно окружавшие ее люди согласились с ее диагнозом. Я раздумывал о предсказании собственного финала, о своем будущем, наполненном страданиями и болью, которые, как многие верят, несет с собой смерть, и попытался отвернуться.

Глава 38

Благодаря уголовному делу против Дэнни «близнецы» получили ордер на временное опекунство над Зоей. Они всячески затягивали процесс и лишили Дэнни возможности несколько месяцев видеться с дочерью. Не прошло и пяти минут после его ареста, а Максвелл уже засуетился, написал прошение об ограничении прав Дэнни на опеку, мотивируя требование наличием против него обвинения сексуального характера. По его бумаге Дэнни оказывался педофилом и половым маньяком.

Вот так-то. Пришлось нам играть по их правилам. «Близнецы», похоже, только и ломали голову над тем, как бы их повернуть в свою пользу.

Я видел фильмы с похищением детей, где показывается страх и горе родителей, охваченных ужасом от осознания того, что их дети во власти чужих людей. Именно так чувствовали себя мы с Дэнни. Единственное отличие — мы знали, где находится Зоя и кто похитил ее у нас. И тем не менее ничего не могли поделать.

Марк Фейн посоветовал Дэнни для объяснения своих отлучек выдумать для Зои душещипательный рассказ о поездке в Европу на гонки. Он же добился для Дэнни права обмениваться с Зоей письмами. Дэнни посылал ей пространные отчеты о нашей жизни, а взамен мы получали забавные Зоины рисунки. Всю корреспонденцию проверяли «близнецы» на семейно-адвокатском совете. Скажу вам, что вскоре в нашем доме не осталось места на стенах, где бы не висели Зоины картины, кое-какие из них просто замечательные. Дэнни провел много бессонных ночей, изобретая подробности своего европейского гоночного турне.

Я очень хотел, чтобы Дэнни действовал решительнее. Смелее противостоял «близнецам». Но я уважал его стиль, сдержанный и хладнокровный. Дэнни всегда преклонялся перед легендарным гонщиком Эмерсоном Фиттипальди. Эммо, как его называли равные, был великим и непревзойденным чемпионом, на треке он отличался отменным прагматизмом. Полагаться на случай — плохая мысль, малейшая ошибка, и влепишься в стену, как на гонках Инди, свернешь машину в огненный штопор, из которого рабочие и медики будут по кускам доставать обгорелые части тела, а этанол горит быстро и жарко. Эммо не только никогда не паниковал, он избегал ситуаций, в которых мог бы запаниковать.

Хотя я тоже боготворю Эммо и по мере сил стараюсь походить на него, ездить я хотел бы как Айртон Сенна — эмоционально и отчаянно. С какой бы радостью я сложил в багажник «БМВ» самое необходимое, похитил бы Зою из школы и отправился прямиком в Канаду. Из Ванкувера мы бы двинули на восток, к Монреалю — в тех местах много изумительных автошкол, и там каждое лето проводятся Гран-при «Формулы-1», — где тихо и мирно жили бы себе да поживали.

Однако разум подсказывал мне другое. К тому же за рулем сидел не я. Если честно, в то время никто на меня внимания не обращал и мнения моего даже и не послушал бы. Вот почему все сразу запаниковали, когда вдруг Зоя заявила «близнецам», что хочет повидаться со мной. Те давай сразу выдумывать: где бы я мог быть. Понимаете? Дэнни ездил по Европе, но я-то должен же был где-нибудь находиться?

«Близнецы», лишенные фантазии, так ничего и не придумав, в конце концов обратились к Марку Фейну, который, обалдев от Зоиной просьбы, немедленно связался с Дэнни и попросил его сочинить о моем местопребывании что угодно, хоть самую невероятную историю.