Гонки с дьяволом

— Вы правы, — он внезапно перешел на «вы», — в том, что при данной ситуации общество деградирует до более ранних ступеней своего социального развития. Мы это с вами понимаем. А то, что вам и мне независимо друг от друга пришла идея использовать для этой цели уголовников, подтверждает, что мы с вами выбрали верный путь. Действительно, нам нужны решительные исполнители наших замыслов. А именно такие люди, которые в своей социальной морали как раз находятся на этом исходном уровне. Другие для этого мало пригодны. Пока до них дойдет истина, можно погибнуть в этой заварухе и не создать никакой организации. А организация нужна во что бы то ни стало! Без организации человечество обречено на гибель. А что касается внешнего проявления, то что тут можно поделать? Приходится мириться, да и самому не отставать, если хочешь иметь авторитет среди этой братии. Впрочем, ко всему можно привыкнуть! И вам советую не выделяться. Иначе вас не поймут. Здесь долго не раздумывают! Знаете, — продолжал он, — у меня до сих пор, пока вы мне не рассказали всего и не изложили свои взгляды, было сомнение. Теперь я вам верю как себе, потому что вижу в вас единомышленника.

Сейчас это был совсем другой человек. Это был не простой главарь банды, а мыслящий человек. И от этого становилось еще страшнее. Собственно говоря, это была гиперболизированная копия меня самого, моего короткого, но неизгладимого прошлого. Сгладится ли когда-нибудь оно в памяти? В моей и тех людей, которые были тому свидетелями?

— Сейчас мы с вами перекусим. И еще раз хочу вам напомнить: не удивляйтесь и не выделяйтесь. Будьте как все. Берите пример с меня. Иначе мы с вами быстро окажемся здесь инородным телом! И вот что! Мы с вами культурные люди среди этого сброда. Но свою культуру надо прятать подальше. Вы меня извините, но при всех я буду говорить вам — ты!

— Да, конечно, я понимаю!

— И это еще не все! Вам может быть будет трудно преодолеть себя, но прошу вас это сделать, иначе я не гарантирую вам безопасность. Вы не только не должны вмешиваться, если увидите что-то такое, что вам может не понравиться, но и сами вести себя так же! Это обязательно! Вы меня поняли? Я еще раз вас предупреждаю! Иначе вас могут принять за шпиона и тихо прирезать!

Он мне давал советы, но в них видна была попытка самооправдания. Ему, видимо, доставляло удовольствие снова почувствовать себя на какое-то мгновение «культурным» человеком, он хотел, чтобы именно так я его и воспринимал: как человека, который ради высшей цели вынужден маскироваться, приспосабливаться к окружающим. Может быть это была игра, а может быть, в какой-то мере и правда. Я не смог этого понять. Но в то же время он дал мне ценный совет, не последовав которому, я был бы мгновенно «засвечен».

Степан Можиевский был великолепным артистом. Он умел мгновенно преображаться. Когда я впервые его увидел, передо мной был обыкновенный бандюга, и вдруг эта маска слетела, и на меня смотрели умные, проницательные глаза. Так что до сих пор я не знаю, который из двух Можиевских был настоящим. Мы еще не раз с ним встречались наедине, и я ловил себя на мысли, что говорю с другим человеком.

Мне приходилось участвовать в пьяных оргиях, которые сопровождались самым гнусным развратом и насилием. Вокруг Можиевского сформировалась элита из двенадцати человек.

— Мои двенадцать апостолов, — говорил он, — ты будешь тринадцатым.

Можиевский не отставал от своих приближенных ни в пьянстве, ни в разврате. Я заметил, что он зорко следит за мной во время таких оргий и постарался не «засвечиваться». Это только Штирлиц мог хранить верность своей советской супруге, не вызывая подозрения у коллег. Я не Штирлиц. Честно говоря, мне до омерзения противно вспоминать свое поведение. Но что делать? Единственное, что доставляло облегчение — это сознание того, что осталось недолго и что этот вертеп насилия и разврата будет скоро уничтожен.

Мне еще не удавалось выбраться в лес, где я спрятал рацию. По-видимому, бандиты не совсем мне доверяли, так как не оставляли одного. Один раз мне удалось посетить крепостное хозяйство или жилище рабов. Обычно там, в самом селе, жил десяток бандитов, которые утром выгоняли людей на работу, охраняли стадо и работающих в поле людей от собак. О том, чтобы уничтожить собачьи городища здесь не додумались. Поэтому каждый день в поле и на лугах слышны были автоматные очереди.

Скота было много: около четырехсот коров, большая свиноферма, в каждом дворе бродили куры. Зерновые уже были убраны и люди теперь выгонялись на сбор картофеля.

При первом посещении мне так и не удалось избавиться от сопровождающих меня бандитов и переброситься хотя бы несколькими словами с работающими в поле людьми. Я обратил внимание, что в поле было сравнительно много мужчин.

— Сколько у вас этих? — поинтересовался я у своих спутников.

— Где-то около шестисот.

— А мужиков?

— Двести наберется.

— Это все?

— Нет, еще в усадьбе. Ну,там больше баб.

— У вас большое хозяйство! — сказал я Можиевскому вечером, когда мы остались одни.