Гонобобель (сборник)

Он вытащил ящик с инструментом и рассказал, что предстоит сделать. Работа началась, ялик постепенно обрастал людьми, кто-то давал советы, кто-то помогал делом, в общем, через час двигатель отсоединили от вала и открутили от станины. Его бережно, как раненого бойца, перенесли на берег. Это действительно был ветеран, замызганный, припорошенный ржой, переживший Хрущева, Брежнева и некачественное ворованное топливо, он внушал неподдельное уважение.

Теперь пришел черед ялика, откуда ни возьмись появились два бомжеватого вида близнеца – три зуба на двоих и притащили катки из сосновых поленьев. Человек десять облепили осиротевший без двигателя ялик, с громким выдохом взяли на рывок и по каткам вытащили на берег. Старшина Причала показал, где взять старые покрышки, на них ялик и перевернули вверх дном. Ял был сильно обросший водорослями и ракушками, видно, старик Пухов давненько им не занимался. Николаич обошел вокруг и проверил, правильно ли подложены покрышки.

– Ну, чего встали? Очищай давай, пока не засохло!

Работа кипела, кто скребком, кто циклей очищали днище. После окатили водой и прошлись щеткой. Народ постепенно рассосался, рыбаки люди занятые. Шпак запоздало спохватился:

– Неудобно, нужно бы людей отблагодарить. Я сбегаю.

Дед обиженно отреагировал:

– Зачем бегать, я что, умер?

В домике накрыли стол – водка, колбаска, огурчики, помидорчики, вареные яйца и хлебушек. Дедова сумка была самобранкой. Пригласили Николаича и Гросс-адмирала. Первый принес сало, второй – плавленый сырок «Дружба». Утомленные работой, выпивали с удовольствием, гости поучали новичков. Временно непьющий Качалов залез в сарай, это была пещера Алладина. Из сарая периодически доносилось – «Ничего себе!», «Что я нашел!», «Тут еще на верхней полке добра полно!» Наконец счастливый перепачкавшийся доктор вылез из сарая, к груди он прижимал какую-то старую, ржавую попиздрукцию, глаза его горели.

– Вы только посмотрите!

– Док, а что это такое?

– Какая разница, ей же лет сто, не меньше!

Водку допили, гости разошлись, Причал окутали вечерние сумерки. И был день, и был вечер, день второй.

Наступили чудные времена, каждый день после работы «бригада ух» собиралась на Причале, ну а в выходные они торчали там с утра до вечера, иногда оставаясь на ночь. В отличие от дачной барщины, это был труд в радость. Моряки знают, что Ял-6 – это главная флотская единица, можно сказать, культовая, и для моряка является партой.

Ялик просушили, очистили от старой краски и конопатки. Встал вопрос с материалами для ремонта, неожиданно выручил сосед Вася Крысюк. У Васи были серьезные семейные проблемы, от которых он скрывался на Причале. Его жена, урожденная Трубецкая, от большой бабской любви и не меньшей бабской дурости взяла фамилию мужа и через пятнадцать лет совместной жизни была на грани сумасшествия. Мало того что она была Крысючкой, так еще и дети были Крысюками. Вася служил мичманом на шкиперских складах и нужд флота со своими личными не различал. Сам того не ведая, он претворял в жизнь интерпретированный принцип Генри Форда: «Что выгодно Крысюку, то выгодно флоту». Дом – полная чаша, жена всегда в обновах, но ей никто не завидовал, потому что Крысючка!

Вася снабжал всем, и краской, и олифой, и суриком, даже принес дубовые заготовки для ремонта шпангоутов. Делал он это не потому, что был добрым, добрых на склады не берут, а потому что девать некуда.

Через пару недель ударного труда к ним прибился кот. Понятное дело, люди работают, выпивают, закусывают, и, естественно, появляются объедки, и вот тут уж без кота никак. Дед чесал за ухом рыжего бродягу.

– Нужно кота назвать, а то не по-людски как-то.

Морев внес предложение:

– Давайте назовем Чебурек, чтоб знал, сволочь, что с ним будет, если воровать начнет.

Кот оказался сообразительный и на Чебурека стал отзываться сразу.