Гонобобель (сборник)

Шел 1987 год. Год как год? ничего особенного, даже не високосный. Чем запомнился-то – население земного шара перевалило за пять миллиардов человек, Михаил Горбачев впервые побывал с визитом в Соединенных Штатах, Курт Кобейн основал группу Nirvana, очереди окутали страну, как пулеметные ленты революционного балтийца, появились первые кооператоры, а старпому удалили геморройную шишку. И если перечисленные выше события никак на корабельную жизнь не повлияли, то последнее повлияло, и повлияло положительно – старпом полюбил людей.

Судно работало в Атлантике, в районе Бермудского полигона. Спокойные дни можно было пересчитать по пальцам. Постоянные штормы измучили и людей, и железо. И только зам по науке энергично метался от лаборатории к лаборатории, мешая специалистам заниматься делом.

Тайны, мистика, загадки природы всегда притягивали определенную категорию людей – исследователей, добропорядочных граждан все это как минимум не интересовало, а как максимум отпугивало. Семченко несомненно был исследователем и был убежден, что здесь, в Бермудском треугольнике, в этом уникальном месте, он уж точно что-нибудь да обнаружит.

Шифрограмма от Главного штаба ВМФ внесла некоторое разнообразие. Всесильный председатель КГБ Виктор Михайлович Чебриков летел на Кубу. В целях безопасности перелета океанографическому судну предписывалось прекратить работу, лечь в дрейф и выполнять роль реперной точки связи. Прикинуться реперной точкой было несложно, но вот в такой шторм лежать в дрейфе мог только идиот или сильно разочаровавшийся в жизни. Командир жизнь любил и был человеком адекватным.

– Рулевой, ложись носом на волну! Вперед самый малый! Штормовать будем. Штурман, запиши в судовой журнал – легли в дрейф, средства связи работают в штатном режиме, и не забудь написать координаты.

– Товарищ командир, так мы ж не в дрейфе.

– Для начальства в дрейфе! Вопросы есть?

Какие уж тут вопросы. Погода продолжала ухудшаться, в эфире надрывался какой-то рыбак, просил помощи, правда, был он далековато, да и какая помощь от реперной точки. Взбодрил доклад начальника электромеханической службы:

– ГКП ЦПУ! В районе кают-компании треснул пиллерс! Готовим сварку.

Нелюбовь к КГБ начала принимать у экипажа конкретные формы.

На ходовой мостик, громко хлопнув дверью, влетел Семченко. Насквозь мокрый, с пылающим от ветра лицом, с вытаращенными, но счастливыми глазами, он заорал:

– Тарелка!!!

Вечно голодный штурман среагировал мгновенно:

– С чем?

– Да не с чем! Летающая! Фотоаппарат давай!

Все, кроме рулевого, вывалили вслед за Семченко на правое крыло. Высоко в небе над судном висел объект напоминающий люстру, – в центре большой светящийся круг, а по периметру светящиеся точки, медленно вращающиеся вокруг. Наконец появился штурман с фотоаппаратом, он протянул его заму по науке:

– На, держи, только там пленка закончилась.

Если бы Семченко сообщили о смерти кого-нибудь из родных, он бы огорчился меньше. Он тряс фотоаппаратом и натурально выл. Выл так жалостно и безнадежно, что командир решил за него вступиться.

– Штурман, почему пленку не заменил?

– Во-первых, это не мое заведование, он просто хранится в штурманской рубке, во-вторых, он опечатан разведотделом флота. И вообще это хозяйство службы измерений, так что вопрос вы этому Келдышу задайте, когда выть перестанет.

Выходило, Семченко сам виноват, и от этого ему становилось еще горше. Неожиданно объект исчез, и небо снова стало свинцово-темным. Буквально через мгновенье вода вокруг судна начала светиться. Рядом с корпусом в хороводе вращались светящиеся шары. Длилось это с минуту, а может, и меньше. Придя в себя, штурман вспомнил об обязанностях и обратился к командиру:

– В журнал записывать будем?

– Я те запишу! И вообще настоятельно всем рекомендую забыть! Ну и жизнь, просто Вий какой-то.