Гонобобель (сборник)

Сидя «Варяга» не поют и не слушают сидя. И по заказу «Варяга» не поют, только когда страшно, когда отчаяние и смелость через край, вот тогда «Варяга»! И главное, чтоб все вместе и обязательно громко! Когда полный звездец наступает, то тут уже ни коллективный молебен, ни партсобрание не помогут, тут «Варяг» нужен. Все встают, плечом к плечу встают русские и нерусские, партийные и беспартийные, христиане и иудеи, мусульмане и даже миролюбивые буддисты, со слухом и без слуха, с голосом и без, все встают. А иначе никак. В глазах ярость, кулаки до боли сжаты – «Пощады никто не желает!», трепещи, Америка, прячься, НАТО! Не выстоять им супротив нас, нет у них своего «Варяга». Может, конечно, эта окейная шушера попробовать нашего спеть, но думается, выйдет у них какой-нибудь «Happy birthday to you», а с такой кукарачей много не навоюешь. «Варяг» – это гордость, сила, честь и совесть нашего флота!

Совсем другое дело марш «Прощание славянки», сочиненный в нарушение всех музыкальных канонов, он сочетает в себе живительную веру в будущие победы и сознание горечи неминуемых потерь. На него и реакция иная – внутри распирает от переполнения чувствами, к горлу подкатывает ком, а в глазах слезы. Первое публичное исполнение марша состоялось в Тамбове осенью 1912 года на строевом смотре кавалерийского полка. Изначально марш был написан для исполнения военным оркестром и слов не содержал, зато сейчас текстов не счесть. За долгие годы триумфального звучания марша к нему были написаны десятки вариантов стихов, даже китайцы придумали свою версию, но и они своим мяукающим языком испортить марш не смогли.

На каждом флоте пели свою «Славянку» и при этом были уверены, что она единственная.

Черноморцы исполняют «Славянку» с припевом, который знают все, от матроса до адмирала:

Прощай, любимый край,
Труба зовет в поход.
Но ты не забывай, не забывай
Наш Черноморский грозный флот!

Не плачь, не горюй,

Напрасно слез не лей.
Ты крепче поцелуй, целуй сильней,
Когда сойдем мы с кораблей.

Со «Славянкой» в атаку не ходят. Этот марш для другого – торжественные проводы, торжественные встречи, парады. Когда корабль уходит в дальний поход и корма медленно отваливает от причала, экипаж построен на палубе и оркестр на берегу жахает «Славяку», слезы душат всех и на корабле и на берегу, сил нет, как душат.

На плацу звучит команда:

– К торжественному маршу… Оркестр, «Прощание славянки»!

– Шагом марш!

Летит над плацем «Славянка», и моряки, как орлы, не идут – летят. Нога сама поднимается, носочек тянется, подбородок гордо кверху, в глазах гордость, а впереди знамя развевается. Стараются. И оркестр старается, у трубача вот-вот глаза из орбит вылезут или щеки лопнут, и дирижер, согнувшись в полупоклоне, палочкой машет, на носочках в такт музыке подскакивает, зад отклячивает театрально, старается.

Для моряка «Прощание славянки» – это символ любви, верности и преданности, а моряку без этого никак.

Да моряка и хоронить нужно под «Прощание славянки», а не под шопеновский похоронный марш, шопеновский, он для какой-нибудь тихой старушки или почтового служащего, а моряка непременно нужно под «Славянку»!

Такие вот два разных музыкальных произведения, и оба народные, хоть и знают все фамилии и имена авторов, но все равно они народные, ну не могут они быть не народными! На флоте они такие же символы, как флаг и гюйс. Нет, нельзя на флоте и без «Варяга», и без «Прощания славянки» нельзя.

Так сколько музыкальных произведений должен знать настоящий моряк? Правильно – два!

Ну не поют на флоте «Катюшу», хоть ты тресни, не поют!

Фантомная боль

Трое политиков, Борис Эльцин, Станислав Чушкевич и Леонид Кравченко, сели на подготовленную Михаилом Горячевым поляну в Беловежской пуще и отменили СТРАНУ. Вот так просто, одним махом, амбициозный сильно пьющий сибиряк, абсолютно невнятный профессор Белорусского государственного университета и пройдошливый уроженец села Великий Житин Ровенской области стерли с карты мира мою СТРАНУ. И это при том, что большинство населения этого категорически не желало.

В СТРАНЕ была только одна сила, способная остановить это безумие, – армия. Но она позорно не вмешалась, и в один прекрасный момент офицеры Советской армии проснулись военнослужащими вооруженных сил Казахстана, Грузии, России, Украины… При этом никто не вспомнил про присягу, не наблюдалось протестов и массовых увольнений, да и не припомню, чтобы на эту тему вообще возникали какие-нибудь вопросы.

Ну, в конце концов, мы ж не Турция какая-нибудь, не Аргентина и не Египет.

А хорошо ли это?

Рубец на сердце на всю оставшуюся жизнь. Растерянность, бессилие, а главное, непроходящее, давящее чувство личной ответственности за эту катастрофу, как офицера Военно-морского флота Советского Союза.