Гонщик

– Блин, я не знаю. – Рыцарь тоже сел, так что я свесила ноги с кресла. Он сделал то же самое, и мы теперь сидели рядом. Глядя прямо перед собой, Рыцарь сказал: – Я выпил пару рюмок виски, а следующее, что помню – парень Трейси и три чертовых бармена вытаскивают меня через заднюю дверь за руки и за ноги. Они сказали, я грохнул бутылку о барную стойку и кинулся на какого-то ублюдка вообще без всякой причины.

Соскочив с кресла, Рыцарь поднял свои штаны и начал вдевать в них ногу.

– Я им не поверил, но, когда поглядел, у меня в руке было зажато чертово бутылочное горло, так что…

Пожав плечами, Рыцарь начал рыться в карманах в поисках сигарет. Он пытался изобразить, что ничего такого не произошло, но я его знала. Рыцарь был помешан на контроле. Внутри него могли бушевать силы ада, но он гордился, что может держать их под контролем. Даже когда он начинал драку, что было довольно часто до того, как он ушел в армию, его действия всегда были рассчитанными и отмерянными до ненормальности.

Но, когда он терял контроль, это было страшно. Я могла только догадываться, какая сцена разыгралась в «Духе Шестьдесят Девять».

– Ты отрубился, – сказала я очевидную вещь.

Сунув в рот сигарету, Рыцарь ответил:

– Ага, наверно. – И указал в сторону коридора. – Пойдешь?

Я соскочила с кресла и пошла за ним по коридору на площадку пожарной лестницы.

– А у тебя бывали флешбэки или, типа, панические атаки? – спросила я, вытягивая сигарету из протянутой Рыцарем пачки «Кэмэл лайтс».

Рыцарь дал мне прикурить, закурил сам.

– Думаю, да. Ну, в смысле какие-то вещи иногда вызывают воспоминания, но это же, типа, жизнь, да?

– Думаю, у тебя посттравматический синдром, – сказала я как можно спокойнее. – Я говорила со своим профессором психологии, и он тоже так думает. У него тоже такое было после Вьетнама. И он назвал мне несколько способов, которые могут помочь, если ты захочешь об этом поговорить.

Рыцарь закатил глаза и медленно выпустил струю дыма. Я думала, в этот момент он пошлет меня, как делал обычно, но вместо этого он ответил:

– Ага, то же самое мне сказал и тот доктор в армии.

У меня взлетели брови.

– Ты говорил с доктором?

– Ага. Меня заставили после того, как у меня в танке начался приступ клаустрофобии и я оттуда выскочил.

О господи.

Я хотела состроить гримасу в ответ, но вспомнила, что говорил доктор Райнс, и стала просто слушать. Не прерывать. Не оценивать.

Выдохнув, Рыцарь сказал:

– Знаешь, что сказал доктор? Он сказал, что это не ПТСР от войны. Это ПТСР от того, что меня запирали в тесных помещениях, когда я был маленьким.

«Что делали?»

Меня затошнило. Мне захотелось убить. Я почувствовала…

«Не реагируй. Не реагируй. Не реагируй. Кури и кивай. Кури. И кивай».

Я затянулась, но ни хрена не стала кивать.

Рыцарь смотрел куда-то в даль прохода, явно глубоко задумавшись. Я уже хотела откашляться, ну или сбежать куда-нибудь, прежде чем он опомнится, но он продолжил:

– Кэнди любила тусоваться в этих сраных барах со своими байкерами, пытаясь выклянчить дозу или снять мужика – это уж я не знаю. Я только знаю, что она запирала меня в машине на несколько часов, чтобы не тратить деньги на няню. А когда я подрос настолько, что уже мог открыть дверь, она начала рассказывать мне страшные истории, что может со мной случиться, если я выйду из машины.

Рыцарь снова затянулся. Он курил автоматически, на автопилоте, глядя куда-то в бездну. Из-за влажности воздуха весь дым от его сигареты висел между нами, окутывая его так же, как все эти жуткие воспоминания, от которых он не мог избавиться.

– Когда я вырос настолько, что понял, что это все херня, и стал убегать, моя ма… – Он оборвал сам себя. – Кэнди начала оставлять меня запертым в том дерьмовом трейлере или квартире, где мы тогда жили.

Я едва не протянула руку и не коснулась его, но Рыцарь отвернулся. Казалось, он впал в какое-то забытье, и последнее, чего мне хотелось, это разбудить его в неподходящий момент.

– Однажды, когда мне было лет семь, я проголодался и хотел сварить себе макароны, но мне надоело ждать, пока закипит вода, и я стал смотреть мультики. Я даже не понял, что там загорелось, а половина кухни уже была в огне.

– О господи, – вырвалось у меня, но я тут же зажала себе рот обеими руками.

Но Рыцарь не среагировал на мой вскрик. Он был настолько погружен в свои размышления, что я не была уверена, что он вообще меня услышал.

– Я не мог выбраться, – продолжал он безо всяких эмоций. – А единственный телефон в доме был на кухне.

– И что же ты сделал? – спросила я, на этот раз сознательно. Я не могла просто стоять там и не разговаривать с ним.

Руки Рыцаря повисли вдоль тела. На конце его сигареты нарос длинный столбик пепла. Я знала это чувство. Я подумала, интересно, видит ли, откуда-то со стороны, как разговаривает со мной.