Гонщик

Я подумала о всех тех разах, когда он заставлял меня есть у него на глазах. В свое время я прямо ненавидела его за это – плакала и дулась, – но теперь понимала. Это был его способ любить меня. Рыцарь был единственным, кто заметил мое пищевое расстройство. Даже мы с мамой были потрясены, когда медсестра в больнице сообщила мне год назад диагноз – нервная анорексия. Но Рыцарь все время об этом знал. Более того, ему не было наплевать.

Харли же всегда было насрать на мой вес. Его не заботило, поела я или нет. Возможно, потому, что он вообще ни о чем не заботился. Включая меня.

Харли. Я поморщилась при одной мысли о нем.

Я снова попыталась подняться – на сей раз медленнее и с большим успехом. Подойдя к правой стороне комнаты, где, как я знала, были полки и шкафчики, я сунула руку за микроволновку и вытащила небольшую коробку. Бобби не выкинула ее за все эти девять месяцев. От этой мысли я улыбнулась.

Отнеся коробку с туалетными принадлежностями Рыцаря в туалет дальше по коридору, я пописала и почистила зубы его зубной щеткой. Увидев в зеркале свое отражение, я чуть не взвизгнула. Я выглядела так плохо, как только может выглядеть человеческое существо, разве что следов от шин не было. Моя черная подводка и вся косметика расплылись под дождем по всему лицу. Встрепанные, волнистые высветленные волосы, намокшие под тем же дождем, высохли в стиле африканской копны, а рыжеватые корни были уже сантиметров пять. На плече был след от укуса, потому что Рыцарь ночью превратился в чертова вампира. А все тело напоминало учебный скелет на уроке анатомии, только обтянутый прозрачной веснушчатой кожей.

Боже ты мой.

И вот эта девушка через две недели заканчивает колледж, да еще с отличием? Это какая-то величайшая ошибка мироздания.

Я подобрала в коридоре свою одежду и сумку и занялась приведением себя в порядок. Мой топ был все еще довольно мокрым, так что я натянула огромную майку с надписью «Терминус. Тату-салон», которую носила прошлым вечером, закатала рукава и завязала подол узлом. Я умылась, заколола волосы пригоршней заколок и нанесла единственную косметику, которая была в моей сумке – помаду, румяна и консилер. Не шедевр, но это лучше, чем выглядеть персонажем фильма «Ночь оживших мертвецов».

Я отнесла коробку обратно и слегка потрясла Рыцаря за плечо. Он спал как мертвый. Снова взглянув на часы, я решила дать ему поспать. У него была долгая ночь. Блин. У него были долгие девятнадцать лет.

Схватив сумку и сунув ноги в ботинки, я решила выскочить на заправку и сделать Рыцарю сюрприз на завтрак. Я подперла дверь заднего хода куском цемента, как мы всегда делали, и, шагая к машине по лужам размером с озера, проверила телефон. Я прямо не поверила своим глазам, обнаружив там три звонка от Харли. Я-то думала, что никогда больше его не услышу. Может, тот противный звонок, что разбудил меня, был…

– А вот и моя шлюшка.

При звуках его хриплого голоса я застыла на месте. Он был более осипшим, чем обычно, как будто Харли не спал всю ночь, жрал осколки стекла и запивал бензином. Медленно подняв глаза, я обнаружила Харли прислонившимся к водительской дверце своей машины. Он запарковался прямо возле моей – которая, как я разглядела при свете дня, стояла прямо возле грузовика Рыцаря.

– Ты можешь мне объяснить, какого хера твоя пятерка и эта уродская реднекская тачка стоят вот тут, прямо рядышком, на хрен?

Ну…

– Я тебе велел оставаться там! – выплюнул Харли, тыча в мою сторону пальцем. – А ты что сделала? Какого хера ты сделала? Ты приперлась сюда? Трахаться с эти сдвинутым скинхедом?

Я хотела повернуться и убежать внутрь. Хотела заорать на него, что он не бойфренд, а кусок дерьма. Но я профукала оба эти порыва и вместо этого попыталась сгладить ситуацию.

– Харли, – сказала я, стараясь говорить спокойно, несмотря на все аварийные сигналы, воющие у меня в голове. – Ты говоришь какую-то чушь. Бильярдная закрылась, детка. Сейчас девять утра. Ты устал. Тебе надо пойти домой и лечь…

Измазанная машинным маслом рука Харли подцепила меня за подбородок и подняла лицо вверх. Его прекрасные собачьи глаза были неузнаваемы. Голубая радужка была почти полностью перекрыта черными бездушными зрачками. Белки были мутными и в красных прожилках. Выражение глаз было требовательным, не умоляющим, не игривым. Жестоким.

Жестоким и безумным.

– Не морочь мне мозги! – заорал Харли, сжимая челюсти. – Ты думаешь, ты умнее меня, потому что ходишь в какой-то там сраный колледж, а я просто тупой дебил? Нет, леди, я тоже кое-что знаю. Я знаю, что ты, на хер, врешь.

Харли подступил ближе, так близко, что я учуяла алкоголь в его дыхании и увидела следы белого порошка, засохшие вокруг левой ноздри. Зажмурившись, я попыталась отвернуться, но Харли рывком вернул мою голову обратно.

– Что, любишь, когда тебя режут, леди? Вот ради чего это все? Да я буду только рад…