Гонзу Читатель

Камара-ди-Лобуш оказалась рыбацкой деревней. Вернее, городком, настоящих деревень тут нет. Сюда, кстати, однажды наведался Черчилль, писал здесь картины. Или картину. Я в интернете видела только одну. На ней скала Кабу-Жирау, это самая высокая европейская скала, что-то около шестисот метров. Небольшая бухта, в ней три катера пристегнуты к буйкам-мячикам и одна яхта посолиднее, бетонный мол с маяком, множество пестрых, синих, желтых, зеленых лодок, вытащенных на берег. На одной на вешалах сушится какая-то распластанная рыба. Треска, наверное. Та самая, обсыпанная солью, жесткая, как подошвы сандалий римского легионера, и по вкусу, верняк, такая же. Треска, которая продается здесь в каждом супермаркете. Тут же многочисленные кабачки, заполненные и туристами, и местными.

Туристы пьют кофе, местные – пиво. Они играют в бильярд или смотрят футбол по телику. В каждом баре – телик, в каждом телике – футбол. Сели за столик на улице с видом на лодки, заказали вечную бику. Сколько я за сегодня уже кофе выпила? Если считать первую утреннюю кружку растворимой бурды в компании Прекрасной Купальщицы, то, пожалуй, четыре или пять. Это у меня теперь основа рациона.

Гонзу звякнул племяшу сеньора Горацио – мы, дескать, рыбалкой интересуемся, как бы нам лодочку посмотреть? Племянник сказал, сейчас подойдет. Подошел. Парнишка еще совсем, едва за двадцать на вид. Худощавый, поджарый, я бы сказала, эбеново-загорелый – еще бы, все время на палубе, на солнце, – патлы черные, нестриженые, крупными кудрями. Красиво. Вот если бы у Гонзу такая шевелюра была…

Стоп, стоп, стоп. О чем это я? Разве мне не все равно, что у него на голове или еще где? Мы наиграемся в «Мафию с вариациями», разбежимся и не увидимся уже никогда. Мы с ним даже не разговариваем ни о чем, кроме «дела». В первый вечер залили друг другу пули в уши, и на этом наши личные разговоры закончились.

Это я впала в рассуждамсы, покуда Гонзу с пацаном этим перетирал.

Мы на мол вышли, он нам показывает: «Вон катер стоит». К одному из буйков привязан. Синий. Удочки торчком вокруг кабины, или как там у катеров это называется – рубка, кубрик, мостик?.. Нет, это что-то не то. На корме написано «Штрелиция», а ниже – «Фуншал». Он самый.

Гонзу говорит пареньку что-то и тоже на катерок указывает, типа: «Ну, Нуну, колись, малыш, ты девицу на катере катал? Куда? Зачем? Ты ее укокошил?» А парень руками разводит, головой крутит – нет, мол, совсем не он. И знать никакой девицы, ни живой, ни мертвой, не знает. Я слов-то по-португальски не понимаю, но чую, смысл примерно такой.

А градус беседы повышается. Парень руками завертел, будто от себя что-то отмахивает, и уже орет, подите, типа, все, куда, сами знаете. Вокруг-то никого, мы на молу стоим, на краю, у маяка самого. Так что стесняться некого. И Гонзу не уступает, тоже руками вертит у того перед носом, и тоже не шепотом. И так они все ближе друг к другу, все ближе… И тут Нуну толкнул Гонзу в грудь. Сильно так толкнул, двумя руками. А Гонзу его за руки хвать – и на себя дернул. Я даже не разглядела, что он там сделал, только пацан пополам согнулся, одна рука у него за спину завернута, крепко так, и вопит он уже жалобно, отпустите, типа.

Потом Гонзу из кармана фотку вытащил ту самую из соцсетей, где Мис с «русалкой» в обнимку, и в нос парню сунул. Нуну, бедолага, аж побледнел. Знаете, как очень загорелый человек побледнеть может? Он такой серый становится, как пыльный мешок. Такой цвет мертвый. Бр-р. Вот пацан тоже как пылью обсыпался и еще сглотнул судорожно, кадык вверх-вниз по горлу шариком. Похоже, его чуть не стошнило. Он рукой махнул обреченно так – все равно, мол, чего уж там, слушайте…