Google для разбитых сердец

Я пребываю в мучительном и неразрешимом гардеробном кризисе. Сначала думала надеть на встречу узкие черные джинсы, потом вспомнила, что в них мои ноги похожи на два фонарных столба. Приходится признать – у меня нет ни одной стильной вещи, в которой было бы не стыдно предстать перед крутым дизайнером. Кто-то звонит в домофон. Неужели Макс? Нет, этого не может быть. А если все же? Сердце мое вот-вот выскочит из груди. Трясущейся рукой нажимаю кнопку.

– Да?

– Привет, – долетает из домофона мужской голос.

– Да, – повторяю я.

– Вив… это я. Роб.

Я отпускаю кнопку. Какого черта он притащился? Разве я не велела ему забыть дорогу в мой дом? Домофон звонит опять. Надо же, какое упорство! Не знаю, что делать. Как правильно поступить в такой ситуации.

– Роб, прошу тебя, уходи. Я не могу тебя впустить.

– Ты сейчас не одна?

– Что? Нет.

– Если ты не одна, клянусь, я…

– Что тебе нужно?

– Увидеть тебя.

– Я же сказала, мне некогда.

– Я должен тебя увидеть, Вив.

– Роб, я отключаюсь. Уходи, не трать время попусту.

– Не делай этого, иначе…

Отпускаю кнопку, не дав ему договорить. В следующую секунду домофон звонит вновь. Я ухожу в спальню и включаю фен, стараясь заглушить звон. Выждав некоторое время, выключаю фен и прислушиваюсь. Тишина. Слава богу, ушел.

Бурная сцена с Робом никак не входит в мои планы.

Вновь подвергаю ревизии содержимое своего шкафа и останавливаюсь на черном платье. Натягиваю его и застегиваю молнию сбоку. Смотрю на себя в зеркало. Выглядит скучновато. А если добавить черные леггинсы? Домофон начинает трезвонить вновь, длинные и короткие звонки образуют нечто вроде мелодии. Бетховен долбаный. Господи, это невыносимо! Я несусь в прихожую и нажимаю на кнопку.

– Что?!

– Я не уйду, пока тебя не увижу. Я принес цветы.

– Роб, я сейчас ухожу.

– Позволь мне хотя бы цветы отдать.

– А где ты их покупал, на автозаправке?

– Нет, в цветочном салоне. Это очень дорогие розы. Двенадцать штук. Розовые.

– А ты покупал их для меня или для какой-нибудь другой женщины, которая послала тебя на фиг?

– Вив, прекрати, прошу тебя.

– В общем, для кого ты их покупал, дела не меняет. Мне некогда. У меня деловая встреча.

– Я подожду, пока ты выйдешь.

Черт побери. Не могу же я запретить ему торчать на улице.

– Смотри, ждать придется долго. Я еще не собралась.

Теперь у меня все валится из рук. Пытаюсь изящно заколоть волосы на затылке, но ничего не получается. Волосы слишком короткие. В конце концов бросаю бесплодные усилия и оставляю волосы в художественном беспорядке. Или не слишком художественном. Так, какие выбрать туфли… наверное, если я надену высокие каблуки, впечатление будет такое, что я слишком выпендрилась. Лучше надеть балетки. Теперь подводка для глаз, блеск для губ. Вид более или менее сносный. Бросаю кошелек и телефон в зеленую сумку-торбу, которая, как я надеюсь, выглядит достаточно стильно, и выглядываю из окна кухни, пытаясь понять, здесь ли Роб. Не видно. Дейв вспрыгивает на кухонный стол и трется о мою руку.

– Я же запретила тебе шастать по столам, скотина! – ору я.

Дейв как ни в чем не бывало трется о меня мордой и мурлычет. Я спихиваю его со стола, достаю из холодильника банку с кормом и наполняю его миску рыбной массой довольно мерзкого вида. Дейв начинает пожирать корм, урча от жадности.

– Если будешь вести себя хорошо, получишь еще, когда я приду! – обещаю я, хватаю ключи и выхожу из квартиры.

На улице жарче, чем я думала. Зря я напялила эти дурацкие леггинсы. Когда я закрываю дверь подъезда, рядом возникает Роб с роскошным букетом в руках.

– Здравствуй, Вив, – с пафосом произносит он.

Честно говоря, он умопомрачительно хорош, когда виновато смотрит, опустив свои шикарные ресницы. Ни дать ни взять реклама туалетной воды. Теперь я должна протянуть к нему руки, а он – бросить розы на тротуар и заключить меня в объятия. Крупным планом изящная бутылочка, затем – наш поцелуй. Голос за кадром: «„Прости меня“… изысканный аромат от…» Крутой рекламный ролик.

Но ничего подобного не происходит. Мы стоим и молча таращимся друг на друга. У меня в голове одна мысль: как от него отвязаться.

– Как поживаешь? – спрашивает он.

– Прекрасно.

– Рад слышать. Очень рад.

Я с тоской гляжу в дальний конец улицы.

– Это для тебя.

Он протягивает мне розы.

– Я не могу их принять.

Вид у Роба искренне расстроенный.

– Почему? Хотя… я все понимаю.

Я киваю и смотрю на носки своих туфель.

– Ты подстриглась, – замечает Роб. – Мне больше нравилось, когда волосы у тебя были подлиннее.

– Мне надо идти, – говорю я, но он хватает меня за руку.

– Прошу тебя, Вив, подожди.

Я пытаюсь вырваться.

– Пожалуйста, удели мне десять минут. Пойдем посидим где-нибудь, выпьем кофе.

Воспоминания об унизительных ситуациях, когда я умоляла его о встрече, а он был холоден, как айсберг, вихрем проносятся в моей голове. Все-таки есть на свете справедливость.

– Роб, прошу тебя, оставь меня в покое, – говорю я.

Он бросает мою руку, словно она из раскаленного железа.

– Прости, – бормочет он и принимается поглаживать меня по плечу. – Прости, прости.

– Простила, – бросаю я и поворачиваюсь, чтобы уйти.

Роб тащится за мной и канючит:

– Вивьен, прошу тебя! Неужели после стольких лет, проведенных вместе, ты не можешь уделить мне каких-нибудь десять минут?

– Не могу. Я тороплюсь.

– Вив, ну пожалуйста, – скулит Роб.

На глазах у него появляются слезы, и ноги мои сами собой прирастают к месту. Вида плачущего мужчины я вынести не могу.

– Ради всего святого, прекрати плакать! – кричу я.

– Нет. Вив, я буду плакать. Буду следовать за тобой по пятам, сотрясаясь от рыданий, пока ты не согласишься выпить со мной кофе.

В конце концов мы оказываемся в кафе неподалеку от метро. Перед ним – чашка латте, передо мной – капучино. Он наблюдает, как я высыпаю в чашку два пакетика сахара.

– Значит, ты вообразила, что влюблена в Макса, – нарушает молчание Роб.

– Именно так.

– И какие же достоинства ты в нем углядела?

– Всех не перечтешь.

Я уже собираюсь перечислить некоторые из этих достоинств, но потом отказываюсь от этого намерения.

– К тому же тебя это не касается.

– Зря ты так думаешь, – качает головой Роб. – О тебе теперь даже газеты пишут.

– Да, – скромно киваю я, ощущая прилив законной гордости.

– Наверное, ты и в самом деле влюбилась в этого шалопая. Иначе не стала бы поднимать всю эту шумиху с блогами и прочим.

– Да, я и в самом деле в него влюбилась. А ты что, читал мой блог?

– Не думай, что я хочу как-то помешать твоей медиа-кампании. Ты вправе делать все, что считаешь нужным.

– Очень любезно с твоей стороны.

– Хмм.

Роб делает несколько глотков из своей чашки и вытирает молочные усы.

– Ты и правда думаешь, что он вернется?

– Я на это надеюсь.

– Знаешь, а я ведь тоже мог бы затеять грандиозную кампанию, – говорит он. – С целью вернуть тебя.

– Однако ты этого не сделал. И никогда не сделаешь.

– Нет, – соглашается Роб.

Я улыбаюсь, и он улыбается в ответ. Есть что-то возвышенное в том, чтобы после всего случившегося между нами мирно сидеть и доброжелательно разговаривать. Так могут поступать только взрослые зрелые люди. Охваченная внезапным приливом великодушия, я беру его руку и слегка пожимаю ее.

– У тебя тоже все наладится, – говорю я.

– О, у меня все наладится, несомненно, – отвечает он. – А вот ты, скорее всего, останешься в одиночестве. Знаешь почему?

– Объясни, сделай милость.

– Ты сама не знаешь, чего хочешь, – заявляет Роб.

Я подношу к губам чашку, так что он не видит моей улыбки.

– И все же я хочу дать тебе еще одну возможность, – заявляет он. – Я готов подождать месяц или около того, пока не уляжется шумиха вокруг этого сбежавшего Макса. А потом, Вив, пеняй на себя. Я займусь устройством собственной жизни.

– И правильно сделаешь, Роб.

Я встаю и вешаю сумку на плечо.

– Мне действительно пора идти. И знаешь, тебе не стоит тратить целый месяц на пустые ожидания. Займись устройством своей жизни прямо сейчас.

– Посмотрим, что ты запоешь через месяц, – пожимает плечами Роб. – В любом случае, не забывай о том, что я сказал.

Проходя мимо окна, я вижу, как он сидит за столиком, ослепительно красивый мужчина с ослепительно красивым букетом, и выискивает в телефоне номер очередной жертвы. Невольно я ощущаю легкий укол жалости. Потом я вспоминаю, сколько страданий он мне причинил, и жалость моментально проходит. Ведь это из-за него я потеряла своего лучшего друга, любовь всей моей жизни. Но ничего, я сумею все исправить. Я спускаюсь в метро и еду в Смитфилд.

Мы с Кристи договорились встретиться в баре неподалеку от мясного рынка. Я подхожу к мясному рынку, но никакого бара не вижу. В воскресенье рынок закрыт, но на нем действительно торгуют мясом, и вокруг множество свидетельств этого. Голуби роются в кучах обрезков и копошатся в красных кровяных лужах. Где же этот чертов бар? Озираюсь по сторонам и в квадрате окна вижу Кристи. Над окном прикреплен рифленый железный лист, на котором намалевано слово «Зоопарк». Очень стильное название для бара, ничего не скажешь. Я пересекаю улицу и толкаю обитую железом дверь. Внутри все выкрашено в черный цвет, даже бетонный пол. Массивные столы и стулья оклеены черной пластмассой, местами потрескавшейся. Поначалу мне кажется, что одна стена покрыта граффити, но потом я понимаю, что это меню. «Завтраки весь день» – гласит надпись. Флуоресцентные лампы бросают тени на стены, играет какая-то судорожная музыка. Ко мне подбегает приветливая официантка. На одной ноге у нее широкая красная штанина, на другой – черный чулок.

– У меня здесь встреча с друзьями, – с удовольствием говорю я и двигаюсь к столику, за которым сидит Кристи.

Она поднимается, чтобы меня поцеловать. Сегодня на ней комбинезон из вытертой добела джинсы и ярко-розовые кеды. На голове – черная бандана, сзади из-под нее, точно пучок соломы, торчат белокурые крашеные волосы.

– Вив, как я рада тебя видеть, – щебечет она.

За ее плечом я вижу Найджела. Он улыбается и слегка машет рукой.

– Вив, это Найдж. Найдж, это Вив, – представляет нас Кристи.

– Привет, – говорю я несколько громче, чем это требуется.

Надо признать, Найджел выглядит совершенно не так, как я ожидала. Какой-то неряха в футболке «Iron Maiden» и потрепанных полосатых брюках, по виду похожих на те, что раздают нуждающимся благотворительные организации. Его песочно-желтые волосы коротко подстрижены в бесплодной попытке скрыть залысины на лбу, а на лице красуются круглые очки с узкими дужками. До меня доходит, что я не имею ни малейшего представления о том, что такое настоящий стиль. Я чувствую себя жалким чучелом. Подобное ощущение я испытала, когда явилась на школьную дискотеку в джинсах-дудочках с цветным кантом, на которые копила несколько месяцев, и обнаружила, что все остальные пришли в брюках-клеш.

– Хотите выпить, Вив? – улыбается Найджел. Голос у него слишком высокий для мужчины.

В стаканах у них что-то красное. Интересно, что это может быть? Что за красную гадость стильные люди пьют в воскресенье по утрам?

– Я бы выпила «Кровавую Мэри»! – выдыхаю я.

– Смелое решение, – без тени улыбки заявляет Найджел.

Я смотрю на Кристи в поисках совета и поддержки, но ее взгляд устремлен в пространство. Сегодня ресницы у нее выкрашены белой тушью, а на губах – помада с блестками.

– Надеюсь, я не опоздала, – говорю я.

Найджел качает головой. Я перевожу взгляд с него на Кристи. Вид у них такой, словно они смотрели по телевизору свой любимый сериал, а тут явилась незваная гостья. Подходит официантка, я заказываю ей выпивку.

– Еще дынного сока? – спрашивает она у Найджела, он отрицательно качает головой. За столом повисает молчание.

– Итак… – Я с робкой улыбкой смотрю на Кристи. – Может, покажете пресловутую футболку?

Мои слова выводят их из транса. Найджел лезет в рюкзак и бросает на стол белую футболку с большими черными буквами «Оu est Max?» на груди. Я благоговейно касаюсь пальцами имени Макса.

– Я думаю, из этого можно сделать настоящий бренд, – говорит Найджел, снова лезет в рюкзак и извлекает оттуда бандану и бейсболку с такой же надписью.

– Бренд? – потрясенно переспрашиваю я.

– Да, целую серию с одним и тем же логотипом. Он здорово цепляет.

– Представляешь, Вив, повсюду, куда ни посмотришь, – надпись «Где Макс?», – обретает наконец дар речи Кристи.

– Да, это круто… но что будет, когда он вернется? – бормочу я. – Поиски закончатся, и надпись станет бессмысленной. Что тогда будет с вашим брендом?

– Наших товаров это никак не коснется. Логотип подсказан реальностью, но никак не связан с конкретным лицом, – разъясняет Найджел.

– Но ведь на надписи вполне конкретное имя, – возражаю я.

– Имя следует воспринимать как метафору, – изрекает Найджел.

– О.

– Надпись можно трактовать по-разному. Например, как тоску по недостижимому идеалу. «Где максимум?» – вот как ее следует расшифровывать.

– Но все же здесь имеется в виду имя, – не сдаюсь я. – Имя реального человека.

– А как поймешь, имя это или нет? – пожимает плечами Найджел. – Буквы-то все прописные. Каждый может придавать надписи то значение, которое ему ближе. Про вашего друга никто и думать не будет. За исключением, конечно, вас. Наш бренд – это одновременно и вещь в себе, и вещь для себя.

Откровенно говоря, я совершенно не понимаю, что за ерунду он порет. Ощущая, что раздражение вот-вот вырвется из-под контроля, я отхлебываю «Кровавой Мэри». И зачем только я заказала эту дрянь? Ненавижу томатный сок.

– Предположим, – бурчу я. – А ты что об этом думаешь, Кристи?

– О, все это звучит так экзистенциально. Обожаю экзистенциализм, – мечтательно тянет она.

– Правда? Тогда, может, ты мне объяснишь, что значит «вещь в себе и вещь для себя»?

– Как-нибудь в другой раз, Вив, – говорит она, бросив на меня предостерегающий взгляд.

– В любом случае, дизайн мне нравится. Я очень вам благодарна, – улыбаюсь я, и Найджел кивает. – Можно мне взять одну? – Я протягиваю руку к футболке.

– Конечно, – снова кивает Найджел.

– Выглядит классно. А на Бетти Джордж смотрится просто потрясающе!

Не слишком увлекайся восторгами, говорю я себе. Не переходи за грань.

– Да, фотка получилась крутая, – бросает Найджел.

– Я очень надеюсь, все это поможет мне найти Макса, – заявляю я.

– А как же иначе, – улыбается Найджел.

Кристи улыбается тоже. Такое впечатление, что эти двое глазами передают друг другу какую-то тайну, неведомую мне.

– А сегодняшний наряд Кристи тоже придумали вы? – интересуюсь я.

– Нет, – ухмыляется Найджел. – Что это ты нацепила сегодня, Кристи? Костюм для фитнеса в стиле восьмидесятых?

– Скорее, костюм для выхода в космос, – заявляет Кристи.

– Супер, – изрекает Найджел.

Я с отвращением допиваю свою «Кровавую Мэри». Водка на дне стакана обжигает мне язык.

– Значит, вы хорошо знакомы с Бетти Джордж? – спрашиваю я.

Найджел поворачивается ко мне и хохочет. Кристи хохочет тоже. Я выставила себя законченной кретинкой и сама не понимаю почему. Наверное, я просто не умею держаться в компании таких сверхкрутых особей. Но и они, надо сказать, хорошими манерами не отличаются. Или я просто не понимаю, что такое стильные манеры. Молчание длится не меньше пяти минут. Наконец я решаю, что настало время уходить. Когда доходит до прощания, они проявляют неожиданную словоохотливость.

– Обязательно позвони! – кричит мне вслед Кристи.

Обшарпанная дверь захлопывается за спиной. Пожимаю плечами и иду к метро. Что за идиотская встреча? Похоже, моя кампания будет иметь последствия, о которых я и думать не думала. Я бесцельно бреду по пустынным улицам, полагая, что двигаюсь в направлении Чансери-лейн. Полное мое одиночество ощущается сейчас особенно остро. Любопытно, как отнесется ко всему этому Макс? В сознании у меня внезапно всплывает слово «отстой». Я представляю, как Макс вертит в руках футболку и произносит его с убийственной интонацией. Но ведь его здесь нет, говорю я себе. А раз так, его мнение не учитывается. Перехожу улицу, чтобы войти в метро. Смотрю на пролетающие мимо машины. Почти в каждой – двое. Двое влюбленных. Или муж и жена. Вместе едут куда-то. Спешат. А мне спешить некуда. Меня никто не ждет.

Сидя в поезде метро, я заглядываю в сумку, вижу имя Макса на футболке и думаю о том, что я его предала. Точнее, продала. Точнее, продала свою любовь. Выставила ее на всеобщее обозрение. Мысль до крайности неприятная, и я трясу головой, пытаясь прогнать ее прочь. Все это во имя благой цели, говорю я себе. Я должна найти Макса. Ради этого я готова на все.