Гопакиада

14 ноября на заседании Политбюро впервые прозвучала мысль о том, что множество «перерожденцев» получили должности только за рьяное усердие в политике украинизации. То есть что «коренизация» не только не «разоружила» враждебный Советской власти национализм, но, вопреки отчетам из Киева, многократно усилила его. Наконец, 18 ноября Молотов, прибыв в Харьков, заявил на заседании партактива, что «мы, как выясняется, должны биться с хорошо замаскированными остатками буржуазного национализма». В тот же день ЦК КП(б)У принял постановления «О необходимости бороться с петлюровщиной в партии» и «О ликвидации кулацких и петлюровских гнезд».

Дальнейшее не сложно было просчитать. Не углубляясь в скучные детали кабинетных разборок, скажу лишь, что в конце апреля был арестован молодой филолог Михаил Яловий, инициатор атаки на кириллицу, ближайший ученик Николая Хвылевого. 13 мая 1933 года, оставив на столе обиженную записку («Ёлы-палы, да что ж это с честным коммунистом-то творят…»), застрелился сам пылкий поэт. Через без малого два месяца, попросившись по нужде с заседания, рассматривавшего его персональное дело, примеру поэта дальновидно последовал Скрыпник. А еще полтора месяца спустя председатель Комиссии по правописанию заявил, что «уродливые, ошибочные нормы правописания, принятые в 1927–1929 годах, необходимо пересмотреть», а вскоре решением Политбюро была прекращена «украинизация внутренних районов РСФСР». Впрочем, окончательно и полностью из официальной лексики слово «украинизация» исчезло только в 1936-м. Тогда же, когда в школы УССР было возвращено обязательное изучение русского языка. Разумеется, наряду с украинским.

Глава XXIII На Западном фронте

Вооружен и очень опасен

Судьба национал-социалистической украинской эмиграции, осевшей в Европе, сложилась тускло и неласково. Партии постепенно дробились на партийки, партийки на кухонные кружки, все всех ненавидели, все всех во всем обвиняли, все грезили о будущем победном возвращении, но никто не знал, как и когда.

Сам Петлюра в 1926 году был — как ответчик за погромы — застрелен на парижской улочке Шоломом Шмуэлем Шварбурдом, кавалером Боевого креста Французского Иностранного легиона, ветераном боев на Сомме, успевшим после повоевать и в дивизии Котовского, но не сошедшимся характерами с Советской властью. После долгого и громкого процесса, в ходе которого свидетелем защиты выступал Нестор Махно, а свидетелями обвинения — сионисты, считавшие, что сам Петлюра к евреям относился неплохо, а погромы хотя и гадость, но все же стимулировали исход народа избранного в Палестину, убийца был оправдан вчистую, а украинские национал-социалисты лишились признанного лидера и последней надежды как-то уладить внутренние разногласия.

Их время — пусть они этого еще не понимали — ушло. Но, помимо социалистов, были и другие люди, предлагавшие обществу другие идеи. Неимоверно далекие от «общечеловеческих ценностей», борьбы классов, аграрных заморочек, а по сути, и вообще от всего земного, жутковатые своей иррациональностью, даже мистичностью, но ими же и неисповедимо привлекательные.

Первым всерьез заговорил о «высшем приоритете нации как духовного абсолюта» Николай Михновский, автор брошюры «Самостійна Україна», на рубеже XIX и XX веков легшей в основу программы Революционной украинской партии. Однако как брошюра, так и партия не вызвали в малороссийских губерниях особого интереса. И массы, считавшие себя вполне русскими, и «национально сознательная» образованщина, увлеченная в первую очередь модными социальными доктринами, а в «национальной составляющей» своей борьбы видевшая, как позже признавался Винниченко, лишь способ стать первыми на селе, идеями харьковского юриста пренебрегли. Прошли незамеченными и первые статьи Дмитрия Донцова, будущего автора культового трактата «Национализм».