Гопакиада

Естественно, рыбу начали чистить с головы, и под «официальную» раздачу сразу же попали самые заметные. В августе 1914 года были задержаны, а в июне — августе 1915 года на 1-м Венском процессе предстали перед судом по обвинению в «шпионаже и государственной измене» русинские депутаты рейхстага (Марков и остальные), ведущие русинские публицисты (Янчевецкий), общественные деятели (Курылович, Богатырец, Цурканович). Никаких реальных улик и доказательств предъявлено не было, однако всем было понятно, да официозная пресса этого и не скрывала, что «явной изменой» является сама идея единства русского народа и русского литературного языка. В качестве свидетелей обвинения выступала элита «политических украинофилов» во главе с Евгеном Петрушевичем, чье имя — дайте время — еще будет повод вспомнить. Популярного оппонента коллеги топили от души, не за страх, а за совесть, так что в итоге большинству подсудимых, в том числе и Маркову, судьи присудили повешение. Правда, учитывая десятки ходатайств о снисхождении, поступавших отовсюду, вплоть до Ватикана, «старый добрый кайзер» заменил петлю пожизненным заключением. Аналогичные процессы, уровнем чуть ниже, прошли и в следующем, 1916 году.

Но если в столице политес хоть как-то соблюдался, то на местном уровне все было куда менее куртуазно. Там власти — как гражданские, так и военные — в своих действиях начиная с мая 1915 года руководствовались инструкцией коменданта Львова генерала Римля: (а) галицкие русские «делятся на две группы», русофилов и украинофилов, (б) первые «все без исключения» государственные изменники, в связи с чем (3) их «следует беспощадно уничтожать».

Собственно, и до мая 1915 года работа шла в том же ключе. Видимо, интуитивно. Людей брали сотнями, по уже готовым спискам, за решеткой оказалась почти вся русинская интеллигенция и тысячи крестьян, как правило, по указке местных «украинофилов». В селе Полоничная, например, «галицкие украинофилы пустили ложные и нелепые слухи о том, что война вызвана «москвофилами», написавшими к русскому царю прошение… На людей русских убеждений посыпались со всех сторон угрозы и доносы, которые встретили весьма благоприятную почву, так как жандармским постом заведовал у нас в то время заядлый украинофил Иван Чех. На четвертый день войны он арестовал целую толпу односельчан, имевших книги на русском языке, избил несколько женщин, конфисковал домашнюю библиотеку у одного из задержанных и всех отправил в лагерь. Ни возраст, ни пол не могли служить оправданием». Мало? Продолжим. «В Каменке Струмиловой один священник расстрелян, один арестован, повешено и расстреляно 10 крестьян, арестовано свыше 120 крестьян, — все по доносу униатского священника Михаила Цегельского, дважды без успеха ходившего на выборы… В Загради по доносу расстрелян священник, повешено пятеро, — на всех указал Роман Гойда, как на русских шпионов». И таких доброхотов насчитывались десятки, тем паче что доносчикам полагалось официальное вознаграждение: за учителя — столько-то, за священника — побольше, за крестьянина — цена пониже. Доносить можно было о чем угодно. У священника Илью Лаголы жандармы снесли дом в поисках «царского портрета и бомбы», согласно доносу, «привезенных русским аэропланом». Нашли, правда, только портрет Льва Толстого, но и это оказалось неопровержимой уликой; старого попа тут же отправили в львовскую тюрьму, вместе с коллегой, отцом Григором Полянским, у которого в кабинете обнаружился самодельный глобус.

Впрочем, попавшим в тюрьму еще повезло. Часто «русофилов» вешали тут же, в рамках «военной целесообразности». Вешали, если на ответ, русский или поляк, назвался русским. Вешали, если назвался поляком, но не может прочитать три польские молитвы. Вешали, если в разговоре сказал что-то не то о России, а если кто-то просил пощадить обреченного, заступника(-цу) вешали рядом, до пары. А бывало и совсем просто, как 15 сентября 1914 года, когда венгерские гонведы, «поленившись сопровождать колонну», перекололи штыками 47 мужчин и женщин.