Гóра

Все сошлись на том, что лучше и не придумать, чем устроить празднество в день, когда состоится обряд покаяния. На церемонию решили пригласить нескольких выдающихся пандитов, чтобы на примере Гоурмохона-бабу они могли убедиться, что даже в наши дни живы еще заветы индуизма!

Был обсужден также вопрос, когда и где состоится торжество, и когда Гора сказал, что по некоторым причинам он не может предложить для этого свой дом, один из его почитателей — владелец большого дома с садом на берегу Ганги — предложил устроить все у него. Расходы договорились разложить на всех поровну.

Перед тем как уйти, Обинаш еще раз обратился к собравшимся с вдохновенным словом.

— Пусть Гоурмохон сердится на меня, — отчаянно жестикулируя, говорил он, — но когда сердце переполнено, молчать невозможно! Для защиты вед в прошлом на нашу священную землю нисходили боги.[50] И сегодня, чтобы спасти индуизм, бог явился к нам. Только в нашей стране есть шесть времен года, и только в нашей стране рождались некогда — и будут рождаться впредь — боги. Мы счастливы, увидев подтверждение этому сегодня! Воскликнем же, братья: «Слава Гоурмохону!»

Раздались приветственные возгласы. Подогретая красноречием Обинаша, толпа начала кричать. Гора в полном смятении обратился в бегство.

Сегодня, в первый день освобождения из тюрьмы, он чувствовал себя страшно разбитым. Пока Гора сидел в тюрьме, он не раз мечтал о том, как с новым подъемом возьмется за работу, отдаст все свои силы родине, и вот сегодня его неотступно тревожил один и тот же вопрос.

«Где же ты, моя родина? — спрашивал он себя. — Неужели я один вижу и понимаю тебя? Человек, с которым меня связывает дружба с раннего детства, с которым я делился всеми своими мыслями и планами, ради приглянувшейся ему девушки готов в один миг безжалостно порвать с прошлым своей страны и ее будущим. А все эти так называемые мои последователи после того, как я столько раз объяснял им, в чем заключаются мои взгляды, вдруг решают, что я — бог, рожденный только для того, чтобы спасти индуизм! Для них я всего лишь ходячая шастра! Но где же Индия? — мучительно думал Гора. — Шесть времен года! Да, в Индии шесть времен года! Но если они помогают вызревать плодам, вроде Обинаша, мы ничего не потеряли бы, будь у нас несколькими временами года меньше».

В этот момент вошел слуга и доложил, что Анондомойи зовет его. Гора вздрогнул.

«Мать зовет», — повторил про себя он. И эти слова приобрели для него вдруг новый, глубокий смысл. «Что бы там ни было, но у меня есть мать! — думал он. — И она зовет меня! Она примирит меня со всеми, не допустит разрыва ни с кем. Я знаю, те, кто с ней, в ее комнате, — мои истинные друзья. Я слышал ее голос в тюрьме, она являлась моему мысленному взору там. А сейчас она зовет меня, и я пойду к ней и увижу ее наяву».

Думая так, Гора взглянул в окно на холодное, ясное небо, и такими мелкими и незначительными показались ему вдруг его размолвки с Биноем и Обинашем. В полуденном солнечном сиянии ему казалось, что Индия простирает к нему руки. Он видел ее реки и горные цепи, протянувшиеся к океану, ее многочисленные города. И лившийся откуда-то чистый ослепительный свет ярко озарял ее всю. У Горы перехватило дыхание, слезы восторга подступили к глазам, и от уныния в душе не осталось и следа. Теперь он был снова готов с радостью отдать всего себя той бесконечной работе, которая принесет плоды лишь в далеком будущем. Но юноша уже не сожалел о том, что не увидит великой Индии, представшей его взору в эти сокровенные минуты.

«Меня призывает мать, — повторял Гора. — Я иду к ней, дарующей людям пищу и правящей миром, к той, что находится бесконечно далеко от меня во времени и которую я вижу повсюду, к той, что стоит выше смерти и присутствует во всех проявлениях жизни, к той, что освещает чудесным светом великого будущего несчастное, убогое настоящее. Я иду в недосягаемую даль, которая вместе с тем совсем рядом, — меня призывает мать!»

Горе казалось, что его радость разделяют и Биной и Обинаш — словно не было сегодняшних размолвок, словно все мелкие раздоры потонули в единой гармонии.

Гора вошел в комнату Анондомойи с преображенным, светящимся счастьем лицом. Чье-то чудесное присутствие, казалось, наполняло радостью все вокруг. В первое мгновение он не узнал ту, которая сидела рядом с его матерью. Это была Шучорита — она поднялась и поклонилась ему.

— Так это были вы! — воскликнул Гора. — Садитесь, пожалуйста!

Эти простые слова Гора произнес так, будто приход девушки был необыкновенным, значительным событием.

Когда-то Гора решил, что ему не следует больше встречаться с Шучоритой. Во время своих странствий, пока он был занят делами и преодолевал всякие трудности, ему удавалось не думать о ней. Но когда он находился в тюрьме, мысли о ней постоянно преследовали его. В свое время Гора не задумывался над тем, что Индию населяют также и женщины. И когда благодаря Шучорите он впервые познал сию непреложную истину, замечательное это открытие совершенно потрясло его мужественное сердце.