Горбачев. Его жизнь и время

9 ноября на долгом и напряженном заседании Политбюро, однако, обсуждалось не падение Берлинской стены, а беспорядки в Прибалтике, предстоящий II Съезд народных депутатов СССР, новая программа компартии и способы борьбы с забастовками шахтеров под Воркутой, где раньше находились исправительно-трудовые лагеря. Именно на этом заседании премьер-министр Рыжков предупредил своих коллег, что бояться стоит не сепаратистских настроений в Прибалтике, а сложных отношений между Россией и Украиной. “Я чувствую запах конфликта”, – добавил он. Восточную Германию на собрании никто не упоминал[1556]. После падения стены Горбачев не созвал внеочередное заседание Политбюро, хотя прежде такие незапланированные встречи случались часто, поскольку Политбюро занималось как глобальными вопросами, так и незначительными. Он направил послания Миттерану, Тэтчер и Бушу, в которых одобрял “правильное и дальновидное решение” Восточной Германии, однако некоторым членам американской президентской администрации показалось, что слова Горбачева были пропитаны “плохо скрываемой паникой”. 10 ноября союзный лидер писал Колю о беспорядочности происходящего и говорил о возможных непредвиденных последствиях. На следующий день немецкий канцлер успокоил Горбачева во время телефонного разговора, заверив его, что ФРГ не хочет переезда восточных немцев и дестабилизации ситуации в ГДР и что большая часть сотен тысяч перешедших через границу в Западный Берлин вернулась обратно. Горбачев ответил, что очень серьезно относится к словам Коля, и добавил: “Я надеюсь, что вы используете свой авторитет, политический вес и влияние, чтобы удержать других в рамках, соответствующих… требованиям нашего времени”[1557].

Главным “требованием нашего времени” Горбачев считал то, что Восточная Германия должна как можно дольше оставаться жизнеспособным социалистическим государством, чтобы объединенная Германия гармонично вписалась в его любимую концепцию общего европейского дома. Однако канцлер Коль использовал “авторитет, политический вес и влияние” не так, как хотел Горбачев. Всего через 17 дней после их беседы он запустил процесс, в результате которого к следующей осени Западная Германия поглотила Восточную. Впрочем, к тому моменту погибли уже все восточноевропейские социалистические режимы. В июне 1989 года, до падения Берлинской стены, в Польше на выборах победил антикоммунистический союз “Солидарность”, а в августе пост премьер-министра страны занял противник коммунизма Тадеуш Мазовецкий. Практически в то же время Коммунистическая партия Венгрии одобрила переход к многопартийной политической системе. Седой лидер болгарской компартии Тодор Живков был отстранен от власти в день падения стены, хотя ему на смену пришел реформатор-коммунист. К концу года президентом Чехословакии стал драматург и диссидент Вацлав Гавел. В Румынии был свергнут диктатор Николае Чаушеску и 25 декабря 1989 года расстрелян вместе с женой.

Гордящиеся советской империей русские в течение десятилетий будут обвинять Горбачева в крахе коммунизма в Восточной Европе. Однако в 1989 году союзный лидер продолжал сохранять оптимизм, что было для него характерно. Год начался с прекрасных новостей и поездки в Нью-Йорк на саммит ООН, где его приняли очень радушно. Он был уверен, что в скором времени встретится с будущим президентом США Джорджем Бушем-старшим, который продолжит политику Рональда Рейгана и подпишет с СССР новые договоры о разоружении. Вместо этого Буш и его помощники поставили советско-американские отношения “на паузу”, которая продолжалась до лета, а первая встреча лидеров сверхдержав состоялась в декабре на острове Мальта. Во время этой “паузы” Горбачев начал подозревать, что новое руководство США планирует сорвать перестройку, а на Мальтийском саммите не были решены никакие из важнейших мировых проблем, включая германский вопрос. Тем не менее встреча с Бушем не завела Горбачева в тупик, а вдохновила.