Горбачев. Его жизнь и время

К сожалению Горбачева, вопрос разрешился намного раньше, чем он ожидал. В конце 1989 года у него еще получалось убеждать себя, хотя и с трудом, что время на его стороне. Он не терял надежду благодаря внушительным запасам внутреннего оптимизма, который держался на политической и психологической потребности постоянно получать поддержку зарубежных коллег, – он повсюду искал не только утешение и обещания, но и подтверждение того, что он действительно заканчивает холодную войну и обеспечивает мирное существование на планете.

17 января 1989 года, за четыре дня до инаугурации в качестве президента США, Джордж Буш написал Горбачеву письмо, которое Киссинджер доставил в Москву. Буш заверял Горбачева, что все, сказанное им во время саммита ООН годом ранее, остается в силе, что он “по-прежнему твердо намерен укреплять отношения с Москвой” и что “диалог сверхдержав должен перейти на новый уровень, в особенности личное общение между двумя лидерами”. Буш предлагал выйти за рамки обсуждений договоров по контролю над вооружениями, уделить внимание более общим вопросам и тем самым расширить область политического сотрудничества, что, по его мнению, является главной целью советско-американских отношений. Он добавил, что ему “потребуется некоторое время, чтобы продумать весь спектр вопросов и выработать единую и последовательную американскую позицию”. “Речь не идет о замедлении или остановке того позитивного процесса, который мы наблюдаем последние четыре года”, – отметил он[1561]. Через пять дней Буш лично позвонил советскому лидеру. “Разговор прошел на оптимистической ноте, – вспоминает Горбачев. – Казалось, были основания ожидать, что дело пойдет не только в конструктивном русле, но и в необходимом темпе”[1562].

Горбачев озвучил свою позицию еще до поездки в Нью-Йорк в декабре 1988 года. Анатолий Добрынин сообщил Госсекретарю Джеймсу Бейкеру, тогда еще не вступившему в должность, что глава СССР серьезно настроен встретиться с Джорджем Бушем. “Мы рады иметь дело с вами, ребята [а не с новой администрацией демократов], – сказал Добрынин. – Мы знаем, что от вас ожидать”[1563]. Горбачев полагал, что Буш испытывает по отношению к нему схожие чувства. По свидетельству Черняева, его начальник “рассчитывал” на американского президента и других западных лидеров, верил в искренность их слов и намерений и старался “соответствовать”[1564]. Рейган, Тэтчер и Миттеран отвечали ему взаимностью, однако Буш или, скорее, некоторые из его ключевых советников ему не верили.

“Вероятно, я больше доверял Горбачеву, чем люди в моей команде, – вспоминает Буш. – Премьер-министр Тэтчер однажды сказала, что с этим человеком можно иметь дело, и я тоже так считал”. Американский президент верил, что Горбачев искренен в своем желании реформировать как Советский Союз, так и отношения между Востоком и Западом. Он знал, что советский лидер “внимательно следит за действиями его администрации, опасаясь, что американцы займут более жесткую позицию в отношении СССР, чем Рейган”. В итоге именно это Буш и сделал[1565].

Буш действительно мог искренне верить в Горбачева, который преобразовал советскую политическую систему, снизил влияние коммунистической идеологии на советскую внешнюю политику, подписал один договор о разоружении (о РСМД) и начал переговоры по второму (договору об СНВ), объявил о сокращении обычных вооруженных сил в Европе, начал вывод советских войск из Афганистана и признал права человека. Неудивительно, что в ноябре предыдущего года Тэтчер заявила: “Мы больше не находимся в состоянии холодной войны”, и госсекретарь США Шульц вторил ей, говоря, что к концу 1988 года холодная война фактически осталась в прошлом[1566].