Горбун

– Конечно я, кто же еще, не ты же. Понимаешь, дорогая, цыгане есть цыгане. Они способны проникать везде: в запертые конюшни богатых фермеров, в королевские дворцы, словом, где угодно. Когда камины не горят, они могут пробираться по дымоходным трубам. Первым делом они конечно прибирают к рукам деньги и драгоценности, но не упускают случая прихватить колыбель со спящим младенцем, наследником большого состояния. Украденная цыганами в раннем детстве, я и есть такая наследница, наследница одного из самых богатых состояний в Европе. Так, по крайней мере, мне сказали.

Нельзя было понять, шутит ли Флора, или говорит серьезно. Она, наверное, и сама этого толком не знала. Рассказывая свои недавние истории, она волновалась; щеки ее горели, темные глаза сверкали. Аврора слушала с огромным интересом, чистосердечно радуясь счастливому повороту в судьбе давней подруги.

– Невероятно! – очаровательной прошептала Аврора. – И как же тебя теперь зовут, Флора?

Донья Круц расправила складки на своей широкой юбке и с несколько комичной торжественностью произнесла:

– Мадемуазель де Невер.

– Невер? – воскликнула Аврора. – Одна из самых знатных фамилий во Франции!

– Как видишь, моя золотая. Мы состоим в родстве с самими Бурбонами. Это не шутка, скажу тебе.

– Но как же это?

– Ах как, как, – повторила донья Круц и, сбросив театральную напыщенность, заговорила своим привычным озорным тоном, который шел ей гораздо больше. – Ты думаешь, я знаю это сама? Меня еще не посвятили в тайны моей родословной. А когда спрашиваю, мне велят помалкивать. Мол, пока не время. Ты знаешь, мне порой кажется, что мне угрожают, какие-то враги, это легко понять. Все состоятельные люди имеют завистников. Но, к счастью у меня не тот характер, чтобы страдать от подобных пустяков.

Аврора уже несколько минут о чем-то серьезно раздумывала. Внезапно она спросила.

– Флора, если вдруг окажется так, что я знаю твою родословную лучше тебя?

– Ну и что же тут такого? Вполне возможно. Теперь я уже ничему не удивлюсь… Если ты даже что-то знаешь, можешь мне ничего не говорить. В том нет нужды. Мой опекун обещал этой ночью мне все рассказать подробно. Мой опекун наставник и друг мсье принц де Гонзаго.

– Гонзаго? – вздрогнула Аврора.

– Что с тобой? – удивилась донья Круц.

– Ты сказала Гонзаго?

– Да. Гонзаго, принц де Гонзаго, блюститель моих интересов, муж герцогини де Невер, моей матери.

– Вот как? Значит Гонзаго – муж герцогини?

Она вспомнила заколоченный замок де Келюсов. Неизвестные действующие лица драмы, о которой она слышала во время короткого посещения ле Ашаза, теперь приобретали истинные имена: «Значит младенец, о котором рассказывала трактирщица из деревни Таррид, маленькая девочка, спавшая во время кровопролитной битвы, битвы, в которой погиб ее отец, – это Флора. Но кто же убийца?»

– О чем ты задумалась? – спросила донья Круц.

– Об имени Гонзаго, – ответила Аврора.

– Почему?

– Прежде ответь, ты его любишь?

– Да как сказать, – умеренно, – ответила донья Круц. – Может быть, любила бы больше, но он этого не хочет.

Аврора молчала.

– Но ты мне ответишь, в конце концов? – от нетерпения бывшая гитана даже топнула ножкой.

– Однако, если ты его любишь…

– Говори, говори же!

– Он твой опекун, муж твоей матери…

– Карамба! – от досады так называемая мадемуазель де Невер выругалась по испански. – Вот что я тебе скажу. Я уже виделась с матерью и очень ее уважаю, больше того, люблю, потому что эта женщина много выстрадала. Но когда я ее увидела, мое сердце не забилось чаще, руки не раскрылись сами собой для объятий. Что же это? Ведь я думала, при встрече с матерью дочь может умереть от радости.

– Я тоже так думаю, – согласилась Аврора.

– А я осталась холодна. Холодна, как собачий нос! В общем, выкладывай все, что знаешь о Гонзаго. Не бойся меня обидеть. Не бойся даже, если это коснется госпожи де Невер.

– Нет, нет! Речь только о Гонзаго, – поспешила уточнить Аврора. – Это имя постоянно меня преследует с детства. Впервые я услышала его тогда, когда Анри, рискуя жизнью спасал меня от каких-то преследователей в испанских горах. Потом имя Гонзаго всплывало, когда за нами гнались в окрестностях Памплоны. В ту ночь, когда ты заколдовала цыганских стражников и разбудила моего друга от тяжелого сна, я в третий раз услышала слово Гонзаго. Его произносили те люди в плащах, что подкупили вожака табора. Гонзаго в Мадриде, Гонзаго в Тарриде, Гонзаго везде.

Тут настал черед задуматься донье Круц.

– Дон Луис, твой знаменитый мэтр Синселадор, никогда тебе не говорил, что ты дочь какой-то знатной госпожи? – внезапно спросила она.

– Никогда, – ответила Аврора. – Думаю, однако, что так и есть.