Горбун

– Вы многого не знаете, сударыня, – не позволил себя перебить Анри. – Вы не знаете, почему известие о вашем втором браке возмутило мою совесть, как акт святотатства, вам не известно, почему, когда речь идет о ребенке человека, другом которого мне выпало горькое счастье быть в течение всего одного часа, человека, ставшего за этот короткий промежуток моим братом, человека, испустившего на моих глазах свой последний вздох… – вам не известно, почему присутствие его дочери в доме Гонзаго является осквернением его могилы, чудовищным кощунством, попирающим само понятие добродетели!

– И вы мне не объясните, почему? – вспыхнув взглядом, спросила принцесса.

– Увы, сударыня. Наша с вами первая и последняя встреча будет короткой. Нам нужно переговорить лишь о самом необходимом. С печалью предвижу, что нам с вами друг друга не понять. Когда мне стало известно о вашем втором браке, я себе задал один вопрос. Будучи осведомлен лучше вашего о коварстве и силе врагов вашей дочери, я подумал: «Сможет ли эта женщина защитить своего ребенка, женщина, не защитившая самое себя?»

Закрыв лицо, принцесса расплакалась.

– Как вы жестоки, сударь. Как жестоки! Вы разрываете мне сердце, – пробормотала она сквозь слезы.

– Бог свидетель, – я этого не хотел, сударыня.

– Вы не знаете, каким человеком был мой отец! Вы не знаете о страданиях молодой девушки, содержащейся в заточении, о принуждениях, угрозах…

Лагардер с пониманием склонил голову.

– Сударыня, – произнес он с искренним сочувствием, – мне известно о том, какой святой любовью вы любили герцога де Невера. Я это понял в ту минуту, когда вы мне вручили вашего ребенка. Вы любили пылко, глубоко, безмерно. Мне это известно. Вы – благородная женщина, верная супруга, у вас отважное сердце. Как же могло случиться, что вы, поправ память о любимом, уступили под натиском отцовского принуждения?

– Я вышла замуж вторично, только потому, что при этом в законном порядке были признаны мой первый брак и факт рождения от этого брака дочери.

– Нынешние французские законы не требуют столь громоздких способов доказательства родительских прав. Достаточно иметь выписку из приходской книги, где отмечены брак и рождение девочки, крещенной именем Аврора. Листки, вырванные из регистрационной книги, со всеми записями находятся у меня.

– Вы мне их отдадите?

– Разумеется, сударыня. Мы прервались на том, что, не смотря на вашу твердость, вашу преданность памяти первого мужа, вы, повинуясь воле отца, согласились вторично выйти замуж. Если судьба сломила мать, то не произойдет ли того же с дочерью? Я подумал, разве у меня самого нет права защищать воспитанного мной ребенка? Ведь с этой задачей я справлюсь лучше кого бы то ни было. Я прожил уже немалую жизнь, и никогда никому не удавалось заставить меня плясать под чужую дудку. Я ни перед кем не гнул спину. Шпага с детства была моей лучшей игрушкой. Когда кто-то пытается применить ко мне силу, я даже радуюсь. Радуюсь потому, что знаю, чем эти попытки кончатся. «Ну-те, ну-те!», мысленно говорю я в таких случаях своим узурпаторам, – «Ну, смелее, не стесняйтесь! Здесь как раз вас с нетерпением ждут!»

Несколько секунд принцесса молчала, испуганно глядя на Лагардера.

– Кажется, я вас поняла, – произнесла она шепотом, – вы не хотите мне возвращать дочь?

– Бог с вами, сударыня! Разве не для того я проделал путь в четыреста лье, не раз рискуя головой, чтобы ее вам вернуть? Но у меня есть точный план того, как и что следует предпринять. Вот уже восемнадцать лет, как я защищаю вашу дочь. Ее жизнь принадлежит мне десятикратно. Именно столько раз я спасал ее от смерти.

– О, мсьё, мсьё! – воскликнула бедная мать. – Я не знаю, как мне быть: преклоняться перед вами, или вас ненавидеть. Я стремлюсь к вам всей душой, но вы меня отталкиваете. Вы спасли мою дочь, вы ее защищали…

– Я и в дальнейшем буду ее защищать, – твердо заявил Лагардер.

– Даже от родной матери? – принцесса с вызовом вскинула голову.

– Возможно, и так, – ответил Анри. – Это зависит от матери.

В глазах принцессы вспыхнули злобные искры.

– Вы играет на моем несчастии! – пробормотала она. – Объяснитесь! Я вас не понимаю.

– Для того я к вам и пришел, сударыня. Я к тому и стремлюсь, чтобы все как можно скорее стало ясно. Только выслушайте меня со вниманием, прошу вас. Не знаю, каково ваше обо мне мнение, – скорее всего дурное. Наверное, оно объясняется вашим гневом в соединении с необходимостью быть мне признательной. Могу, однако, вас уверить, – ни первое, ни второе сейчас не имеет значения. Во всяком случае, для меня. Как я уже говорил, я следую точно определенному заранее курсу, и не сверну ни при каких обстоятельствах. Хочу, чтобы вы поняли, – вам следует со мой считаться еще по одной влажной причине. Я имею законное право быть признанным опекуном вашего ребенка.

– Опекуном! – воскликнула принцесса.