Горбун лорда Кромвеля

Я сделал еще один шаг ему навстречу, пытаясь отвлечь его внимание, однако он держал ухо востро и продолжал угрожать мне своей деревяшкой.

— Н-н-нет! — Он стоял на прежнем месте и выкрикивал каждое слово, как ребенок, которого незаслуженно в чем-то обвинили. — Нет! Это назначенная мною цена за то, чтобы попасть на небеса!

— Что?

— Она все время отказывала мне, пока в меня не вселился Дьявол. Это он во всем виноват! Он наполнил мою душу гневом. И я ее убил! Вы даже представить себе не можете, до чего просто убить человека. — Он залился диким смехом. — Ребенком я столько раз видел, как убивают людей. Это открыло во мне двери Дьяволу. Тому, кто наполняет разум жаждой к-к-крови!

Его лицо стало темно-красным, а вены на шее вздулись. Потеряв над собой всякую власть, он перешел на истошный визг. Единственное, что могло отвлечь его внимание, был звон колоколов, но для этого я должен был как-то исхитриться к ним приблизиться.

— Вряд ли вам удастся убедить в этом судей, — выкрикнул я.

— В гробу я видал ваших судей! — Как только его голос сорвался на крик, заикание тотчас исчезло — Римский Папа, которого Бог поставил первосвященником на земле, разрешил приобретать искупление грехов за деньги. Как я уже говорил вам, Господь просчитывает наши души. Так сказать, сравнивает соотношение между дебетом и кредитом. Мой дар Ему столь велик, что Он непременно сделает меня своей правой рукой. Я преподнесу Франции сумму, которая будет исчисляться почти в тысячу фунтов стерлингов. Тысячу фунтов стерлингов, которые я с таким трудом сумел урвать из рук вашего еретика-короля. Это огромная заслуга в глазах Господа. — Он сверкнул на меня яростным взглядом. — И вы меня не остановите!

— Вы, очевидно, также полагаете, что это искупит ваш грех перед Саймоном и Габриелем?

Он направил в мою сторону острие факела.

— Уэлплей догадался, что я сделал с девчонкой. Рано или поздно он рассказал бы об этом вам. Поэтому ему пришлось умереть. Мне нужно было доделать работу до конца. А участь Габриеля должна была постичь вас, будьте вы трижды прокляты. Бог заставит вас за это ответить!

— Вы ненормальный! — крикнул я. — Ваше место в приюте для умалишенных. Там вы будете живым образчиком того, до чего доводит всякое извращение религии.

Едва я произнес эти слова, как Эдвиг схватил обеими руками дубинку и, исторгнув нечеловеческий крик, бросился на меня. Не будь у него за плечами тяжелой ноши, он, по всей вероятности, одолел бы меня сразу, но я умудрился отскочить в сторону. Потом он развернулся и повторил нападение. На сей раз я успел замахнуться тростью, но он своей дубинкой выбил ее у меня из рук, и она упала на пол. Теперь Эдвиг находился между мной и дверью. Угрожающе размахивая своей деревяшкой, он медленно надвигался на меня, а я отступал к ограждающим колокол низким перилам. Эдвиг как будто вновь обрел свое былое хладнокровие, я видел его черные зловещие глаза, которые с тщательностью счетовода оценивали расстояние между нами и высоту ограждения.

— Куда подевался ваш мальчишка? — со злобной усмешкой осведомился он. — Почему не защищает вас сегодня?

Он налетел на меня и с силой огрел по руке, которую я едва успел поднять, пытаясь защититься. После чего он нанес мне сокрушительный удар в грудь, так что я упал назад и перевалился через перила.

До сих пор я вновь и вновь переживаю это падение в своих кошмарных снах. До сих пор отчетливо помню, как перевернулся в воздухе, пытаясь ухватиться за него руками. Помню ликующий крик брата Эдвига, звенящий у меня в ушах, и то, как мои руки ощутили под собой что-то твердое — как выяснилось позже, это был колокол — и как я буквально впился в его металлическую, украшенную орнаментом боковую поверхность ногтями, и это на какое-то время приостановило мое падение. Но ненадолго, ибо мои вспотевшие от ужаса руки начали скользить и я вновь устремился вниз.

Внезапно я почувствовал, как мои ноги во что-то уперлись. Я всем телом прильнул к колоколу и каким-то образом умудрился обхватить его, так что мои руки коснулись друг друга пальцами. Когда я взглянул вниз, то обнаружил, что стою на металлическом диске, прикрепленном к старому испанскому колоколу. Это зрелище повергло меня в еще большее отчаяние, и я что было сил приник к спасительному предмету.